Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока - 1991

Я на двор вишёл — гром загремел, роса стала падать. Побежал в юрту, до дверей дошел и ничего не помню. Лежал, лежал, коротко ли, долго ли — учувствовался. Вижу — едет. Прияхал. « Ну, — говурит, — вон подальше видится, стоит дуб. Поди этот дуб принеси, с корня сорви и вожле моего ко­ ня поставь, я по ней стану с коня спущаться. А так не могу — очень устал». Пошел, дуб сорвал, вожле его коня поставил. Он по этому дубу стал спускать­ ся — дуб до половину в жемлю ушел от его тяжести. Спуштился. « Ну, парень, онного богатыря, — говурит, — я убил, таперя осталось двое богат ы рей. Я спать лягу — ти сиди. Утренняя зара займется, со зарой вместе будёт под ы маться морочок. А есть десятипудовый молоток, вон лежит — этим молотком меня колоти по лбу». Он уснул. Я сидел, сидел, сидел. Утренняя зара занялась, со зарей вместе морочок. Хватил этот десятипудовый молоток и стал колотить по лбу. Лоб крошеет, а он не может разбудиться. А морочок всё ближее. Заплакал, слеза упала на грудь — он разбудился. В ы м ы лся, попил, поел. « Ну, — говурит, — я поеду. Гром загремит, роса станет падать, на дворе не будь!» — «Ланно». Он уяхал. Сидел, сидел, сидел. Вишёл во двор. Гром загремел, роса стала падать — в юрту побежал. Только что до дверей добежал — и ничего не чувствую. Учув­ ствовался. (В)зглянул — едет. Прияхал. «Вон-ка дуб стоит, поди принеши, — говурит, — я по дубу стану спускаться». Пошел, дуб сорвал, принеш, вожле него поставил. Он стал (по) этому дубу спускаться — дуб наполовину в же­ млю ушел. « Ну, — говурит, — парень, убил я другого богатыря. Остался один бо­ гатырь». Вечер стал. «Ну, парень, — говурит, — посленняя ночь. Сиди! Ут­ ренняя зара станет заниматься — подыматься станет морочок. Бери вот пят­ надцатипудовый молоток и колоти меня по лбу». Сидел, сидел. Утренняя зара стала заниматься — подыматься стал моро­ чок. Вжял пятнадцатипудов ы й молоток и стал его колотить по лбу. Лоб кро­ шеет — он не разбужается. Морочок ближе встает. И чуть небо вшё не за­ крыл, этот морок. Я заплакал, и слеза на грудь упала — и он разбудился. Ок­ ном припал: «Ох, парень, — говурит, — сильно опоздали!» Только что очнулся: «Я поеду таперь, — говурит, — не пить, не есть не стану. Гром загремит, роса станет падать, ти на дворе не будь! Пусть, может, это пройдет, вдруг станет моя лошадь уши приклад ы вать да дергаться, а ти на него онну руку положь, повод стрежь — она сама на шибя сбросит тебя и принесет (ко) мне». Уяхал. Сидел, сидел. На двор вишёл. Вдруг гром загремел, роса стала падать. Я побежал в юрту. Только что до дверей добежал — ничего не чувствую. Лежал, лежал, лежал, долго ли, коротко ли — учувствовался. Вишёл на двор, (в)згля- нул — эта лошадь уши приклад ы ват и дергатся в лес. Я вжял онну руку поло­ жил, повод отрезал — лошадь меня на шибя сбросил и понес. Вижу — он лежит, в лице кровь играт, глазами мигат, а сам не бает. По­ дальше лежит богатырь — только призд ы мает голову, соскочить хочет. Он мне указ ы ват, чтоб ы у этого богат ы ря персек голову. Я поймал саблю — саблю не мог поннять. Делать нечего, этого богатыря надоть убить. Вжял эту саблю, завязал коню за хвост и поволок. Эта шабля как шла за конским хвостом, и сра­ зу у этого богатыря персек голову. Как никак православной богатырь ожил. Смотру — богатырь ношит перчень золотой. Вжял я этот перчень со вшем пальцем отрубил и положил в карман. Пояхали домой, к юрте. При-