Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока - 1991

с тобой торговаться!» Схватил этот дуб, как шлемнул, — так вверх тормаш- кой улетел. Приходит домой. По калинову мосту похаживат — калиновый мост поскрип ы ват. (Так идет!) Ну сар говорит: «Бери мою дочь себе замуж». — « Нет, — говорит, — я пока не возьму, а пусть она будет. А я пока поеждю по тундре, один сейчас поезжю, поезжю, потом приеду и женюся». — « Ланно». Ну он садится на свою лошадь и пояхал. Яхал, яхал долго ли, коротко ли, видит — какой-то лошадь стоит, и под низом старичок огонь топит, костер разводит. Ну он остановился, пошел к нему: «Здравствуй, дедушко!» — «Здрав­ ствуй, Илья Муровец! О, Илья Муровец, давай хоть чай пить». — «Давай, дедушко, спопьем». Чай сварился, чаю попили. « Илья Муровец, вот поднеси, — говорит, — мои перметнишки». (Ну перметы с лошади.) Он подходит и ул ы бается: пермёты такие, как два кошелька, маленькие. Хочет — ниту, дру­ гой раз схватил — ниту, третий раз — вжел, так пошел, еле притащил. «О, — говорит, — т ы , — говорит, — четверть жемли поднял!» (Ничего себе: четверть жемли!) Чай попили. «Ну, — говорит, — Илья Муровец, так вот тебе жить!» — и распростился. И уехали. Этот яхал, яхал и видит — гора стоит, золотая. Поднялся на эту гору и идет. Вдруг видит — человек едет к нему (в)стречу. Ну здоровый — видит. Подъезжает, ни слова, ни чего, хватает Илья Муровца с конем и в карман по­ ложил. С конем, со всим, с лошадью. Едет — Илья Муровец лежит. И думает Илья Муровец: «Ну я тут сколько леясать буду в кармане?» Разрезал карман, випал и едет сзади него. Тот яхал, яхал и остановился, и разговариват сам с собой: «О, я суда пацана клал, где он?» — «А т ы , — говорит, — меня клал, но я випал. Здравствуй!» — « Здравствуй.■Ну что расскажешь? Чо т ы ?» — «Давай поедем!» — «Давай поедем. Я, — говорит, — с этой горы никуда не поеду: меня, — говорит, — сирая жемля не подымат». «А ты хто будешь?» — «Я буду Сьвятогор-богат ы рь. А ты хто?» — «А я, — говорит, — Илья Муровец». — «А, — говорит, — я, — говорит, — перьвый человек, я, — гово­ рит, — людей не знаю никогда». Там где-то стукают. «А чо, — говорит, — это делают? Чо, — говорит, — там стукают?» — «А это, — говорит, — кого-то делают». — «Поедем туда?» — «Поедем». Поехали. Гроб. «Это что значит?» Илья Муровец го­ ворит: «Это по-нашему гроб». — «А что за гроб?» — «А вот, — говорит, — туда лежатся». — «Ну ты ляг». Илья Муровец ляг: «Т ы , — говорит, — закрой меня крышкой». Закрыл крышкой: «Вот так?» — «А, так, — гово­ рит, — умирают». — «Ну так». Ну виходит Илья Муровец. А он больше его там на несколько сантимет­ ров, там метров. Виходит. « Ну, — говорит, — сейчас я лягу». — « Ну давай». А он ляг — в точь! «Крышку закрой!» Закрыл. «Да, — говорит, — так уми­ рают?» — «Да, — говорит, — так». Вдруг шесть обручей наскочило, желез­ н ы х. « Ну, — говорит, — обручи наскочили». — « Ну, — говорит, — рви, ты сорвешь!» Ухватился — девять наскочило. Он еще нажал — двенадцать. Мял, мял — двенадцать не мог. « Значит, — говорит, — я умру. Вот, — говорит, — сопроти(в) моего роту викопай дырку. Оттуда черная пена пойдет — ее отгребай, а белая пена пойдет — с четверть кружки випей: больше не пей — с этой гор ы не уедешь». Умер. Эта пена черна — викопал д ы ру — пошла, шла, шла, пошла белая. Он четверть стакана випил и пояхал.