Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока - 1991

пришел?» — «Да уж сам, — говурит, — не знаю, а только позадь вас, ви ушли, приходили два странника, дали мне полстакана воды, как будто с того и случилося: я почувствовал (в) шибе силу». Сар встает (с) страдостью, соз ы вает бал — вшех своих княжей, бояр, думных шенаторей и приближенных министров. Джэ шидели-шидели с той страдостью. Вечер стал — люди разошлись. И льюшенька оссу-матери: «Дай­ те благословение пояхать: добрых людей посмотреть, сам себя показа т ь». Очес отдает лошадь, отдает саблю и лук, и стрел ы : « Ну, — говурит, — мое дитятко, не проливай кровь христианскую, проливай кровь басурманскую!» Джэ пояхал. Едет. Яхал-яхал, вдруг видит — стоит шачор, ходят два ло­ шади, пьют воду мединную, едят шено белоярово. За столбик лошадь свою связал, воходит к нема в шачор. Шпят два богатыря. Вишел назадь, лошадь свою отпустил, вошел, к онному лег в палистенку. Спали-спали. Один утром (в)стал, вишел на двор, приходит и стал будить своего товар ы ща: « (В)стань, — говурит, — ты не знашь, не ведашь: какой-то прияхал богат ы р, наших ло­ шадей его лошадь поганила, его лошадь пьет воду мединную, ест шено бело­ ярово, а наши лошади из моро воду пьют, дак траву едят». — «Э, вот, — говурит, — ведь он спит!» — один сказал. Вжяли его с палистенку, брошили наземь: «Такой, — говурят, — невежа, безо вшякого позволения лежишься на чужую ложу!» — «Домашние хожяева, — говурит, — давайте воду омуть- ся». — «Ми чибе еще будем воду подовать!» — говурят. Один отвечает: «Ви- ходи на улицу, будем воеваться!» Он отвечает: «Ви какие люди?» — «А ти, — говурят, — зачем спрашивашь?» — «Нет, — говурит, — мне надо узнать». — «Если ти хочешь узнать, то ми два сарские с ы на». — «Два если сарские с ы на, очес, — говурит, — дал благословение, что не проливай кровь христи­ анскую, а проливай кровь басурманскую. Как же я с вами буду воевать?» В ж яли они оба его виброшили на улицу. Он так, Ильюшеньке показалось за досаду за немалую, за досаду великую. Видергивает свой тугой лук и калену стрэлу, стрэляет во мать во сиру землю. Стали гром ы грэметь, молоньи свер­ кать, стало же м летрясеньё. Ну, один сказал: « Что вот ти на войну напирал, а он стрэлой штрэлил, да то случилошя, а он би нас убил». «Ну, — говурят, — что, Ильюшенька, вот ми воюем со Соловьем-раз- бойником, да состоять не можем». — «Где он, Соловей-разбойник?» — «Ми виезжаем (к ) Соловью-разбойнику на поединок, а Соловей-разбойник шви- стнет, а ми сразу улетаем на сто верст. А ти как будешь, с нами идешь (на) пару воевать?» — «Если Соловей-разбойник не православный, то обозатель- но иду». — «Конесно, — говурят, — он не православн ы й. Ну-тко пояхали (к) Соловью-разбойнику!» Увидели — едет Соловей-разбойник. Соловей-разбойник едет. Соло­ вей-разбойник швистнул — оба они на сто верст улетели. Он, Ильюшенька, как яхал, так и едет. Как ражьяхался (к ) Соловью-разбойнику, видергивает свой тугой лук и калену стрэлу и стрэляет во мать во сиру же м лю — громы стали грэметь, молонья сверкать и стало жемлетрясеньё. Соловей-разбойник с того с испугу (в)низ упал. Ильюшенька как ражъяхался и Соловья-разбойника хва- чил живком, и на лошадь привязал в торока. Джэ едут. Воротился назадь — лежат товарищи без чувствия. Стал с нима отважи­ ваться. Отваживался-отваживался — отводился. Отдохнули. « Ну-тко, — го­ вурит, — таперя поедемте, таперя поедемте, агде ваше сарство».