Русская эпическая поэзия Сибири и Дальнего Востока - 1991

Б ы л у матери один с ы н, его звали Илья Муромец. Ну, он, значит, калека б ы л. Двенадцать лет не ходил, под себя все это. За ем мать все ухаживала. А потом шел странник и, значит, зашел к им, а отец-мать б ы ли. . . (вот у нас теперь, при советской власти тракторами очищают под пашню, а тогда нет), и вот они и работали, отец с матерью. Вот потом приходит какой-то стар ы й старик, а этот Илья лежал посередь избы. (Он разговаривал, но только не хо­ дил, калека б ы л.) Этот старец приходит. «Кто есть тут дома?» — стукатся. А он ему отвечает: «Есть, — говорит, — но только я ходить не могу». Ну, он потом ему говорит (подошел к окну): «Повернись,» — говорит. Он повер­ нулся. Потом говорит: «Садись на ж. . .» Он сял на ж. . . А потом говорит: «Ну, теперь вставай!» Он (в)стал и пошел дальше. «Ну, теперь дверь откры­ вай». Он (в)стал и пошел дверь открыл. «Где у тебя родители?» — «Я, — говорит, — и сам не знаю, где они». Ну, теперь этот старец из сумки вытаскивает две кружки и потом гово­ рит: «У вас есть, — говорит, — хлеб?» (Дескать, булочки, допустим.) Он соскочил, взял там в кладовке, принес булочку. Он ее так разрезал. « Вот, — говорит, — половину ты кушай, половину я буду кушать». Когда стали ку­ шать, покушали, он в одну чару налил и говорит: « Вот ты попей теперя». Ког­ да он попил, говорит: «Как чувствуешь сам себя?» Илья говорит: «Прост-таки хорошо». А потом, когда еще попил, стал чувствовать еще лучще. Третий-то раз ему дал и говорит: «Ну, пока будешь ты доволен». Ну и только на двор в ы шел, и потерялся. Ну, он после убегает, где отец с матерью чистили рощу. Это как раз око­ ло речки. Они что за месяц сделали, он за один час больше сделал. Прямо-таки лесину стал в ы р ы вать, в эту речку бросать. Ну ковд ы бросал, бросал, речку эту спрудил. Они лежали, отд ы хали, ну вода подошла под их, они соскочили: «Чо такое? Чо случилось? Кто это смог на наш чертеяс залезть?» Ну потом приходят домой, а Илья уже бегат. Они испугались: чо тако с парнем сделалось? Он ростиком-то ладненький б ы л, но ног-то не б ы ло. Вот он подбегат и говорит: «Папа, мама, вообще, — говорит, — я много не про­ живу с вами. Я буду царская слуга». Мать-отец заплакали: «Почему ты так?» — «Ну так, — говорит, — приходится. Через три дня, — говорит, — побежит сиво-пегий жеребенок. Я этого жеребенка поймаю». — «А как ты его, — говорит, — поймаешь?» — «Ну, как-нибудь надо». Ну и правда, через три дня побежал этот жеребенок. Он его ухватил за хвост и удержал. А потом надеет на его уздечку и в темно место уводит. И стал он его кормить белояровой пшеницей. Ну ковд ы откормил его, много ли, мало ли он его кормил, он ему отвечает: «Мой хозяин дорогой, будь хо­ зяин мой. Я тебе во всякие случаи буду служить под тобой». Ну, он, ковда конь ладный стал, — черкасское седло. Приходит домой, заседлывает эту ло­ шадь. Потом начал с отцом-матерью прощаться: «Ну вот, оставайтесь, мои родители, а я еду царскую службу относить». Ну ковд ы он побежал, то аж земля затряслася. Ну, побежал, побежал, побежал. Бежал, бежал. Стоят три дороги. По одной ехать — скорметому б ы ть волкам. Посредине ехать — голодному б ы ть. По третьей — убитому. Поехал по убитой.