24 сентября 1958 года, № 115 КОЛЛЕКТИВНЫЙ ТРУД Для тех, нто в поле Выходи на круг, подружка Ч а с т у ш к и Разверни гармонь потире, —Почему тын: поешь? Гармониста во всем мире Веселее не найдешь. Выходи на кру г, подружка, Веселее быть вдвоем, Урожайные частушки Мы с тобою пропоем. Милый мой пшеницу косит, Вдаль уходит по стерне. Про любовь меня не спросит, Ее пошлет привета мне. Тракторист хороший Воля, Пашет ночью, пашет днем. Выполняет норму в поле, По две нормы—за столом. Мы такие боевые, Девушки бедовые. Собираем урожаи Только стопудовые. Я на ток, а милый в хату, Вак с таким лентяем жить ? Пролежал насквозь полати, Скоро печку пролежит. На вечерке хвастал Ваня: _ С неба звездочку достану. ''А я с неба не хочу, Золотую получу. Кулундинская пшеница, Лива золотистая. Эх, попробую влюбиться jВ Петю тракториста я. Что-то милому не спится, Фт чего-то сон пропал. У нескошенной пшеницы Видно целый день проспал. Ой,'подруженьки, подружки, Извели меня веснушки. Вак мне с ними справиться, Чтоб ребятам нравиться? У миленка головенка Очень модно завита. Почему же у миленка Под завивкой пустота? Ой, зачем тебя я сватал? Вот попала мне жена! Заработала на жатве Две десятых трудодня. Надо земли покорять Новые, целинные. А в конторе говорят Речи очень длинные. В Варасук машина мчится, Жмет водитель во всю прыть. А из кузова пшеница В грязь дорожную летит. Меня милый обижает, Никогда не провожает. Я зазнобе-отомщу, В стенгазету напишу. Вулундинская сторонка, Врай сибирский, дорогой, Песней славишься ты звонкой И пшеницей золотой. В. Баженов. “ -в*;, п Собирайтесь в круг Свадебная плясовая песня Собирайтесь в круг—веселье у нас. Собирайтесь в круг в этот добрый час. Гармонист, не ленись, Переборами пройдись, Чтобы ноги от порога Сами в пляске понеслись. Сорок свадеб на селе, веселись народ! Сорок свадеб на селе, но один хоровод. Эй, жених, что притих? В круг подругу вызывай И за счастье всем по чаше Пополнее наливай. Выходи плясать—убран хлеб с полой. Выходи плясать, каблуков но жалей! Молодежь не уймешь, Щеки пламенем горят. Над сибирскими полями Посни звонкие летят. Приглашаем всех— у нас праздник в соле. Есть к пельменям вино на колхозном столе. Приезжайте, друзья, К нам из самых дальних мест. Урожай у нас богатый На пшеницу и невест. А. Вагин. ДОЖДЬ шел несколько дней, черной Пеленой опу- - стившись на степь. Развезло Дороги, вороньи стаи скрылись в ельниках, редко гудели автомашины, стихал говорок моторов на току. Даже песни девчат замерли вечерами возле клуба. И вот, наконец, небо прояснило, хлынул откуда-то из Казахстана ветер, обдувая жирную землю. Василий Петров бодро шел по улице, радуясь долгожданной погоде. Вторые сутки на току, которым заведовал он, стояла давящая душу тишпна. Намолоченный хлеб был давно подработан, а новый ожидался только завтра. Сознание того, что скоро вновь закипит работа, радоваю Петрова. Впрочем, была у Василия и др/гат радость. Началась она недавно. когда приехали на уборку горожане. Понравилась Василию одна девушка. Невысокого роста, белозубая, озорная. Волосы, словно газовые нити опустились над белым п :пуклым лбом. А глаза! Глаза такого цвета, что и сказать трудно. Встретил Петров Люду утром Горожане располагались в одной из комнат клуба. Шумные, стремительные, непохожие на здешних девчат, они с рюкзаками и чемоданами заполнили небольшое помещение. Председатель колхоза Карп Лукич Орлов подозвал Петрова, постучал карандашом о графин и, обращаясь к приехавшим, представил: —Вот ваш начальник. Прошу любить и жаловать. Василий был менее представителен по сравнению с председателем, лет на двадцать моложе годами, но приехавшие сразу притихли. Только одна девушка, словно не замечая нового начальника, вынула из сумочки зеркальце и стала подправлять губы алой помадой. Василий поморщился. Однако девушка приглянулась ^жжжжжжжжмжжж^ Х Л Е Б И Д Е Т ^^уравли собираются стаями в небе, И утрами над избами стелется дым. И машины бегут, нагруженные хлебом, По широким дорогам, дорогам степным. Никому в эти вочи в колхозе не спится, Много дела у нас еще впереди. Принимай, мать—Отчизна родная, пшеницу, Наш подарок тебе от степной Кулунды! 'ЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖЖ*ЖЖЖЖЖЖЖ*ЛШ Ж я * /т » тмш гтямжяттжшттт ят т ат т ят яят лт т к яш л Гаривуь сразу. Хотел он, как подобает начальству, сказать горожанам умные слова, но, посмотрев еще раз на Люду, смутился и, окончательно сбитый, коротко заметил: — Будем работать на току. Вы, конечно, 1гз институтов, но хлеб, он, тоже даром не дается. Несмотря на то, что последняя фраза была угловатой, все захлопали в ладоши... Шел сейчас Василий к клубу, где слышалась песня под переборы баяна и думал о первой встрече с Людой, о том, как учетчик Петунии сказал, что она, как и все студенты консерватории, неженка и кроме умения красить губы ничего не знает. Подходя к клубу, Петров услыхал голос. Он обернулся и увидел бегущего Петунина. — Василь,—приостанавливаясь, крикнул учетчик,— Комбайны пошли на подборку. Скоро машины ка ток прибудут с зерном. Петров круто; остановился. Весть была неожиданной. Она сладко ударю## сердце. Послав учетчика в клуб за горожанами, Василий вернулся на ток. Там уже стояли трехтонки с хлебом, Золотистое зерно сыпалось, из кузовов. Росли вороха хлеба. Стрекотали веялки, перемигиваясь с первыми звездами, зажигались лампочки на столбах. А хлеб все прибывал и прибывал. Часам к двум ночи приехал председатель колхоза. Отряхнув полову с плаща, он обошел бунты зерна, потер ребром ладони покрасневшие глаза и спросил, обращаясь не то к Петрову, не’,то к окружившим его девушкам. — Трудно, конечного вы уж, того, продержитесь. К утру постараюсь прислать замену. Василий знал, что замены никакой не будет. Все, кто жил в колхозе— работали. Кто даст замену? Однако, чтобы прервать наступившее неловкое молчанье, шагнул вперед. —Можете не сомневаться, .Карп Лукич. Все останутся на местах. Уборка, она, что сраженье. Когда председатель уехал, к Василию подошла Люда. Лицо у нее было усталое, лыжный костюм, вытертый на коленях, пузырился и обвисал. — Эх ты, вояка, — сказала она, подделываясь под недавний тон Петрова.—Водицы и той не сообразил подвезти. К тому же, кто тебя уполнома- чивал говорить за нас ?—Люда отвернулась, добавила:— Ты и то устал, а нам каково? — Разлагаешь!—Бросил, взбеленившись, Василий,— Городская! Видно не зря говорил Колька Петунии, что неженка. Люда не ответила. Чуть поджала презрительно губы и, круто повернувшись, пошла с тока в звездную безмолвную ночь. Негодование на девушку. бессильная элоба, горячее чувство чего- то потерянного, дорогого-перемешались в голове у Петрова. Широкоплечий, в стеганке,;он опустился на перевернутое ведро и, подперев ладонями щетинистые щеки,* замер, тяжело дыша. — Теперь уйдут все,—подумал он.-—У кого хватит сил работать столько! Эх, Люда, Люда! Ток гудел в напряженной работе. Стрелы зернопультой еле успевали поворачиваться к подходившим машинам, охваченные общим азартом труда, водители брали лопаты. Пока нагружались их машины, шофера на несколько минут заменяли девушек, чтобы ободрить их, старались шутить. Но усталость брала свое. Трехтонки выстроились в длинную очередь. Пятунин бегал от машины к машине, ругался, размахивая каким-то листом бумаги. Петров тоже был хмурый. Все чаще садились горожанки передохнуть. Даже у старых опытных колхозников все медленнее стано? вились движения рук. «Трудно»,—гсам себе сказал Василий и густые брови сошлись у него над переносицей. С новой острой силой вспомнил он, что ушла Люда, его любовь, его надежда. Разве так делают!? Могла и передохнуть, посидела бы рядом, а то взяла и ушла. Он принял зерно от прибывшей машины. Потер занемевшие виски и вдруг услыхал, что где-то рядом вздохнул баян. — Мерещиться начинает, — сказал сам себе Петров,— Это наверно от усталости. Но баян вздохнул сильнее. Па какую-то минуту все затихло. Шофера повернули головы, заулыбались; девушки кивками голов подправили взбившиеся волосы. Пятунин крикнул: —Люда! Колхозную польку! Серебряной россыпью аккордов взлетела в высокое небо бодрая, широкая как степь, мелодия. Дрогнула курчавая листва березок, дрогнули звезды. Голоса подхватили мелодию: Пары, пары, парами мы идем по кругу. Повернись, погляди на свою подругу. Василий зажмурил глаза. Потом открыл их и увидел снова Люду.- Она прислонилась к столбу навеса с баяном на груди. Пальцы стремительно бегали по белым клавишам, а лопата, что секунду тому назад стояла рядом с ней, уже была в длинных жилистых руках Пятунина. Ток снова ожил. Приходили и уходили на элеватор машины. Гудели движки, играл баян. А Люда смотрела на Василия и улыбалась ему. А. Уреевский.
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2