3 марта 1057 года, № 27 КОЛЛЕКТИВНЫЙ ТРУД 3. ИНЦИИАТОР—Ы СДЕРЖАЛИ СЛОВО Достойно встретили день выборов в местные Советы. инициаторы, предвыборного соревнования члены колхоза им. Буденного, возглавляет который кандидат в депутаты областного Совета В. Д. Головин. Взятые обязательства по надою молока и зимним, агромероприятиям ко лхо зни ками выполнены. Здесь организованно участвуют в проведении зимних агромероприя ■ тий колхозники и механизаторы. Снег задержан на 5732 гектарах, вывезено на поля около 800 тонн местных удобрений, собрано 19 тонн золы и птичьего помета, отремонтирована сбруя, очищены семена. Хорошими показателями встретили 3 марта колхозные животноводы. К фермам полностью подвезены корма. Надои молока за четыре месяца текущего хозяйственного года превысили надой соответствующего периода прошлого года более чем на 150 литров на фуражную корову. Доярки А. Жукова, К. Б а уэр надоили на корову около 400 литров, а Бетта Герингер получила только в феврале от каждой коровы, своей группы по 204 литра молока. Правление колхоза подвело итоги соревнования. Первое место и переходящее красное знамя колхоза присуждено третьей бригаде. П. КОНДРАТЕНКО, секретарь парторганизации. <ШжАШЩе Ш Заполыхали степные села зловещими пожарами, наводя ужас. ’ Население угрюмо молчало да копило ненависть. 6 разных местах возникали и росли разрозненные партизанские группы. Крепкий отряд сколотил Андрей Озеров. — Объединиться мы должны с чернодольцами,— настаивал Андрей. —Поглядишь и не веришь: будет ли конец страданиям мужицким ? —Будет, Степан, непременно будет. Теперь вся Сибирь противКолчака вздыбилась. По себе суди: давно ли считал, что без Дермидонта ты ноль без палочки, а теперь... — Хватит тебе. Кто старое вспомянет, тому... — А кто забудет, тому что? — Ладно, не всем казакам атаманами быть— бери,Андрей, под свое начало в ночной, убе дишься. Штаб ведь у Дермидонта, а кто лучше меня зна ет там все ходы? Пущу хо зяину петуха. Темной осенней ночью, когда на улице свистел озорной ветер, а окна плакали от назойливого дождя, в селе вдруг завязалась винтовочная паль зятся кирпичом. Директор завода поясняет: —Кирпич теперь мы выдаем круглый год. В прошлом году выдали 15 миллионов, а нынче думаем дать больше. Все процессы на заводе полностью механизированы. Мы прощаемся с рабочими и через некоторое время выходим из автобуса в северной части города. Это окраина— тоже крупный промышленный район города. Реконструирован и значительно расширен мелочно консервный комбинат. Он теперь выпускает продукции в два раза больше, чем в 1957 году. — А это что за здание, из которого вывалили ребятишки? — Это школа-интернат.И вблизи автороты— новая школа. Теперь в городе 8 школ и в них обучается около 5 тыс. учащихся. А вот несколько кварталов занимает другой пищевой комбинат—мясной. Здесь построены новые корпуса—жировой, по переработке скота, колбасный цех, большой холодильник вместимостью на 500 мни с компрессорно-аммиачным охлаждением, а дальше воловня на 240 голов и вдоль улицы Белинского несколько двухэтажных двадцатиквартирных домов, клуб. Заходим в корпус бытовой службы. Это большое двухэтажное здание. Здесь размещается столовая, прачечная, гардеробная, душевая и лаборатория. После этого идем в кабинет директора и он знакомит с мощностью комбината. — Наш комбинат нынче даст продукции в 2,5 раза больше, чем в 1957 году и в 7 раз больше, чем в первом послевоенном году. На этом мы заканчиваем наше путешествие в 1960 год. Тихон Сергеевич обращается к молодежи: — Вот за что вы будете голосовать в день выборов в местные Советы. И не только голосовать, но и своим личным трудом бороться за это. Позвольте мне поздравить вас с совершеннолетием и получением полных гражданских прав. Надеюсь, что в день выборов вы все, как один, придете на избирательные участки и отдадите свои голоса за кандидатов народного блока. Т. ГВОЗДЕВ. ба. Вскоре стрелять перестали, только лай ’ собак не прекращался до утра да багровые языки г пламени на усадьбе Северова лизали бездонное ночное небо. Кто мог знать, что в эту ночь был тяжело ранен один из виновников тревоги? Долго лежал он в бурьяне под осей- ним дождем, потом собравшись с силами, дополз до двора Озеровых. Невидимые в темноте, но страшные, еще дымящиеся развалины, источавшие горький запах гари, встретили его здесь. Когда партизан открыл глаза, он увидел перед собой Наташу, серьезную и внимательную. -Попей,— и она поднесла в его губам измятую алюминиевую кружку. — Да ты, ясное море, не тревожься,— заметив испуганный взгляд партизана, шептал дед Данила.—Внучка тебя подобрала. Я-то уж никудышний помощник —был конь да изъездился. А на соседа не на каждого доверишься. — Больше никого? — Бог знает... Случайно ведь на тебя Наташенька набрела. — А где мать? — Вот у Пелагеи Семеновны и была тайком. Мир не без добрых людей— приютили. —Спасибо вам... Спасибо,..— и он оперся рукой о кровать, чтобы подняться. Но потолок закружился и в глазах поплыли круги, голова упала на подушку. — Куда, ты родной? Тебе нельзя,—шептала Наташа. Она села рядом на кровать и коснулась рукой щеки раненого. 'Ему тоже захотелось погладить ее каштановые волосы, но он не сделал этого, а только открыл измученные глаза и с благодарностью посмотрел на нее. — Уже поздно?— спросил он вдруг. — Скоро рассвет,— ответила Наташа. — Рассвет! — встрепенулся партизан.— Мне надо... Я должен...— и он отстранил ‘ рукой склонившуюся над ним Наташу, еще раз попытался встать, но опять свалился. ... По-прежнему свистел колючий степной ветер и надоедливо хлестал осенний дождь. По раскисшей проселочной дороге, прикрываясь промокшим платком от косого дождя, шагала Наташа. Позади остались Гусиная ляга, Медвежье урочище, Степанов брод. До Чёрного Дола— рукой 'подать. — Храни эти бумаги пуще глаза,— вспомнила она наставления деда, нащупывая за пазухой сверток, переданный Андреем. ...Едва успело солнце оторваться от горизонта и бросить в просветы между хмурыми тучами свои робкие лучи, в окно приземистой мазанки деда Данилы кто-то настойчиво постучал. Не сомкнувший за ночь глаз старик, показывая вид, что он только с постели, вышел открыть и лицом к лицу встретился с Ильей. --День добрый, папаша!— с напускной вежливостью поздо ровался тот, франтовато под- боченясь и выставив вперед ногу в яловом сапоге. — Уж не солдат ли?— спросил старик, загородив дорогу. — Так точно!..— подчеркнуто чеканно ответил Илья. — Выдали?— дед Данила переступил за порог и потрогал полу мешковатого кителя. — Офицер подарил. Разузнаешь, говорит, где Андрей Озеров с партизанами, в отряд возьмем. При этих словах деда Данилу как будто кто иглой уколол в сердце: спина похолодела, а к скуластому лицу хлынула кровь. Но он спокойно сказал: —Ишь ты. Значит, ищут? —Ищут. Штаб, говорят, он ограбил сегодня ночью... А я к Наташе. —Нету её. — Куда же она в такую рань?—и Илья, не веря старику, приплюснулся носом к овну. — Бескозырка!— вдруг уставился он на деда.— Значит здесь? А через некоторое время каратели запрудили ограду. Андрея нашли в сене и за ноги вытащили на улицу. Деда Данилу распластали на бревне и выпороли. Андрея за руки привязали к телеге и, полосуя плетьми и шомполами, повели по деревне. Мать, Пелагея Семеновна, с другими бабами шла сзади, неестественно вскидывая руки. За подол ее юбки держалась пятилетняя дочка. — Люди... родные,— бросал Андрей слова разбитыми гу бами.— Смотрите и помните: сегодня терзают меня, 'завтра станут вас, если будете терпеть... Удары сыпались все чаще. Тельняшка обагренными лоскутьями свисала на руках, обнажая черные полосы и кровавые подтеки на изуродованной спине. Ноги едва переступали, часто подкашивались и бороздили по пыльной дороге. Голова Андрея то склонялась на руки, то снова гордо поднималась и с окровавленных губ слетали слова: — Ешь, белогвардейская собака! Сибири не сожрешь. Советская власть будет жить! — Заткнись!—ударив парти зана в лицо, прошипел казак. — Сынок, голубь мой сизокрылый, что они с тобой делают?— надсаженным голосом причитала Пелагея Семеновна. Андрей собрал последние силы, высоко вскинул голову, облизал сухим языком соленые губы и хрипло запел: Смело, товарищи, в ногу! Духом окрепнем в борьбе... Раздался сухой выстрел, ноги Андрея подкосились, и все тело повисло на руках. — Бейте гадов! — нарушил Продолж ение. \ Н а ч а л о см. в М 24 за 24 ф евраля с. г. замешательство чей-то гортанный бас. Все увидели деда Данилу. Высокий, сухой и сутулый в изодранной рубахе, весь в крови и грязи, он вместо винтовки наготове держал. вилы, —Партизаны!—крикнул кто- то, и в это время мощное ура смешалось с конским топотом. Началась беспорядочная стрельба. На улице завязалась свалка. Дермидонт Евстигнееввч Северов, низкий кряжистый, расталкивая всех, бормотал: —Матерь божья, богородица пресвятая, заступница, спаси... Сухими, но упругими пальцами дед Данила еще сильнее сжал черенок вил и вонзил оба рожка в грудь Северову. Потом брезгливо ударил два раза рука об руку, повернулся в сторону церкви и выразительно осенил себя крестом. Но его рука так и застыла в воздухе. Вдоль улицы по направлению к церкви мелкой рысью трусила лошадь, в седле как-то неловко тряслась девушка. Это же Наташа! Внучка Наташа! Но что такое? Голова ее вдруг повалилась на грудь, руки выпустили повод и плетьми повисли. — Ранена? Неужели? Старик шагнул навстречу внучке раз, другой, но ноги подкосились, и он грохнулся на пыльную дорогу. Загребая землю, он пытался поднять взлохмаченную голову. По дряблым щекам стекали на бороду две крупные слезы. Наташу сняли с седла. Глаза её, недавно ясные и глубокие, потускнели. — Андрюша, милый...— тихим грудным голосом позвала она. Степан поднес на руках окровавленное тело Андрея и бережно, словно боясь потревожить раны, положил рядом с Наташей. Рука ее скользнула по груди и коснулась исполосованного бока партизана. Пальцы судорожно запрыгали, как бы ощупывая. Андрей ли это? И в голубых с поволокой глазах истлела последняя лучезарная искорка. Пелагея Семеновна припала к сыну, целовала руки то Андрея, то Наташи и причитала. Рядом в молчании стоял Степан с обнаженной головой. Глаза его были сухие, но щемящая боль проникла в потрясенное сердце, и ничто не могло прогнать ее... Наташу и Андрея похоронили вместе. ... Много лет прошло с тех пор, но время не сгладило в народной памяти образы героев партизан. Над их прахом возвышается небольшой памятник с острым шпилем. А вверху, словно пылающее сердце храброго Данко, горит рубин пятиконечной звезды, освещая людям путь в грядущее завтра,
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2