октября 1984 г., № 123 (4933) МОЙШОЙСКАЯ новь = " ........ - ...............Ср а в ним два мир а , два от о д н о г о норнн о б р а з а ми зни В центре этой истории судьба венгерского крестьянина Яноша Якаба. В 1914 году, когда ему исполнилось двадцать, он был мобилизован в австро-венгерскую армию. Дома, в селе Шо- штофалва, остались родители, шестеро братьев и сестра. Отец батрачил на помещика без надежды на свой клочок земли и на лучшую долю для своих детей. Чужая воля бросила венгра в «мясорубку» первой мировой войны, она же направила его в Россию. А потом, с марта 1915 года, он был в плену. Янош видел у русских такое же бесправие простых людей. Лишь Октябрьская революция открыла перед ними иные горизонты. Лозунги ее: «Мир — на р од ам! » , «Земля — крестьянам!», «Хлеб — голодным!» входили в их сознание верой в светлое будущее. И с этой новой страной, где человек стал свободным полноправным гражданином, а крестьянин получил, наконец, землю, молодой мадьяр уже не смог расстаться. Военнопленные, в том числе и Якаб, могли вернуться на родину. Но он в марте 1918 года подал заявление о желании перейти в русское подданство. И вскоре выдали документ о гражданстве Ивану Степановичу Якубу — так no- г. новому стала звучать его фамилия. Это решение определило жизненный путь Якуба, а впоследствии и его детей, внуков. Слабые побеги от одного корня вначале может сломать яростный ветер и посечь бурный ливень. Но если сдюжат они — через несколько лет могучие деревья шелестят кроной своей на этом месте. Якуб не был сторонним наблюдателем. С октября 1919 года служил в Красной Армии. Позже в селе на Ярославщине начал свою новую жизнь. Женился на хорошей женщине — вдове Татьяне Михайловне Ки- иеловой. Рождалась деревня с иным укладом жизни, и Иван Степанович находился в гуще событий. Был членом сельсовета, одним из первых подал заявление в колхоз, активно участвовал в коллективизации. •В 40-е годы его семья перебралась в Сибирь. А в 41-м двое его сыновей Иван и Степан ушли на фронт. Иван сложил голову под Ленинградом. Степан воевал, как говорят, от звонка до звонка. Кончилась война. Вернулся домой Степан. Мирная жизнь постепенно входила в свое русло. Советские войска освободили от захватчиков не только нашу страну. Они принесли свободу и странам Европы. В Венгрии установилась народная власть. Долгие годы Иван Степанович Якуб ничего не знал о судьбе своих родственников. Известие о падении фашистского режима Хорти, установлении в Венгрии народной власти вселило в него надежду получить весточку с прежней родины. Попросил он сына написать письмо в Центральный Комитет Венгерской рабоче- крестьянской партии. (В 50-е годы семья Якубов поселилась в Сокуре. Вместе с родителями жили сын Степан Иванович, его жена Елизавета Денисовна. Степан Иванович преподавал в школе, много работал с молодежью по патриотическому воспитанию. Он и сейчас, будучи на заслуженном отдыхе, ведет большую общественную деятельность, возглавляет совет ветеранов при Сокурском сельсовете). В феврале 1959 года пришел ответ. «...Нам удалось разыскать ваших родных, — сообщалось в нем. — Большинство живы и находятся в добром здравии. Сообщаем их адреса...». А чуть позже Якубы получили письма из Венгрии. В этом же году Ивану Степановичу была предоставлена возможность встретиться с родными, которых он не видел 46 лет. Годы изменили братьев — Иштвана, Бертала- на, Томаша, Лайоша, Петера и сестру Жофию, выросли у них дети, пошли внуки. Но встреча была очень теплой и радостной для советских Якубов и для венгерских. Она проходила на виду у всех жителей деревни, из памяти которых еще не стерлись дни фашистской диктатуры. Они приветствовали в гостях — страну-освобо- дительницу... С того времени родственные связи все более крепли. Даже тогда, когда Ивана Степановича не стало, обстоятельные, полные участия и глубокой заинтересованности письма крепкой невидимой нитью соединяют членов одной семьи. И хотя говорят они на разных языках, но хорошо понимают друг друга. Кстати, у них есть свой переводчик. Это муж двоюродной сестры Степана Ивановича Илонки — Ференц. В июле этого года они приехали к Степану Ивановичу вместе с племянником Кароем Якабом, мужем племянницы— Иштваном Ватаи и внучкой Тындыке. Переводчиком был, как и всегда, Ференц. В 50-е годы он учился в Харьковском политехническом институте. Тогда 500 венгров были приглашены в СССР для учебы в высших учебных заведениях. По состоянию здоровья Ференц закончил только три курса и вынужден был оставить учебу. Он вспоминает, какой была Венгрия сразу после освобождения от фашизма, рассказывает, какой стала она в наши дни, какие горизонты открылись перед его народом. Мы встретились с ним и остальными венгерскими гостями в Сокуре у Степана Ивановича на дому. Вначале побеседовали, Ференц ■переводил наши вопросы на венгерский, ответы — на русский, а потом все сфотографировались на память. Оказалось, что наш переводчик у себя на вагоноремонтном заводе работает старшим мастером, и с делегацией от завода не раз приезжал в Москву, заодно был и переводчиком. Коллективы его завода и Московского вагонного депо 15 лет поддерживают связь. Человек, который любит работу и живет ею, сказал Ференц, всегда найдет общий язык с таким же рабочим, даже если они будут людьми разных национальностей. Находясь у родственников, венгры старались как можно больше увидеть, чтобы потом дома рассказать о Сибири, о которой там ходят легенды. Племянница Елизаветы Денисовны Наташа показала им все достопримечательности Новосибирска. Побывали они у Мемориала павшим в Великой Отечественной войне, возло- ,жили цветы к его подножию. Съездили в Академгородок, гостили у других родственников в Бердске, совхозе «Па- шинский». А потом встретились с членами клуба интернациональной дружбы Смоленской средней школы. Ребята приняли их в почетные пионеры, повязали им красные галстуки. Почетные гости ответили на многочисленные вопросы о том, как учатся юные венгры, поделились впечатлениями от встречи со Страной Советов. Уезжали они от нас с легким сердцем, провожаемые добрыми напутствиями. Уже давно нет Яноша Якаба, из всех его братьев остался в живых один да еще сестра. Но разрослось от одного корня могучее дерево, соединяющее не только семью воедино, а и два братских народа. Все крепче становятся не столько родственные, но и дружественные узы. И фраза, броше и н а я вскользь на прощание Степаном Ивановичем, ветераном, защитником нашей Советской Родины, обретает огромный смысл. Он сказал просто: «Корешки потер я е ш ь — как жить...» Л. ГОРЕЛИКОВА. * * * Н-а с н и м к е : крайние —- слева С. И. Якуб, справа (сидит) Е. Д. Якуб. В центре — гости из Венгрии. Фото С. КАЗАКОВА. М И Р К А П И Т А Л И З М А : Г Л А З А М И О Ч Е В И Д Ц А То был скорее не вопрос, а суровая констатация факта, неожиданно прозвучавшая в зале для пресс-конференций: — Сейчас, когда негры, американцы латиноамериканского происхождения, американские индейцы и женщины протестуют против вашей политики в области гражданских прав, не кажется ли вам, что вы ведете страну к разделению на два отдельных, неравных общества: одно — для белых мужчин, второе — для всех остальных? Едва президент США Рейган попытался парировать вопрос демагогическим утверждением, будто «ни одна администрация не сделала больше, чем нынешняя, в отношении этих людей», как послышалась реплика: — Неужели вы недооцениваете здравый смысл людей, полагая, что они не знают, в чем причина их страданий? В З А М К Н У Т О М ...Наружность старика поражала: седая, лохматая голова, испещренное глубокими морщинами лицо с воспаленными глазами. На узких плечах болталось нечто, напоминавшее пиджак, ниже — рваные грязные . брюки, пальцы, торчавшие из дыр развалившихся ботинок. По нему можно было проверять время. Ровно в семь вечера, когда большинство обитателей вашингтонского Национального дома печати, покинув свои офисы, отправлялись по домам, он появлялся у входа в здание и судорожно запускал руки в стоящие у дверей урны с мусором. Цепко прижимая к груди какую-ни- • будь добычу, быстро ковылял прочь. Встречал я его и днем, спеша по журналистским делам в госдепартамент. На огромной лужайке неподалеку от монумента Джорджу Вашингтону 7 " он обычно дремал на скамейке, уткнувшись в свою ветошь. Как-то раз я безуспешно попробовал заговорить с ним. Пугливо окинув меня взглядом, старик вскочил со скамейки и стремглав ретировался. — Это один из чиканос. Бог его знает, откуда он взялся. Мы зовем его Хуан, и он иногда откликается. За эти годы бедолага здорово сдал. Да и как не сдать, если нет ни дома, ни работы, — сказал лифтер Национального дома печати, когда я спросил его-о старике. Чиканос — так называют в США американцев мексиканского происхождения, представляющих одно из самых угнетенных и бесправных национальных меньшинств. В середине прошлого века США по праву сильного отторгли принадлежавшие Мексике обширные территории, на которых нынче расположены штаты Техас, Нью-Мексико, Аризона, Невада, Калифорния. Так появились чиканос. Вряд ли кто- нибудь знает точно, сколько их. Официальная статистика старается не выделять чиканос в отдельную группу. Полагают, однако, что сейчас в стране проживает около 10 миллионов американцев мексиканского происхождения. Беда их, конечно, не в том, что не ведают они о численности своих братьев по крови. Без этого в конце концов можно прожить. Беда в их «второ- сортности», которая словно каинова печать обрекает этих людей в обществе янки на унижения и оскорбления. С самого своего рождения чиканос попадают в замкнутый круг. Они не могут получить хорошую работу, потому что лишены хорошего образования. Они не могут получить хорошего образования, потому что бедны. Из нищеты они не в состоянии вылезти, потому что не имеют хорошо оплачиваемой работы. По самым приблизительным подсчетам, средний доход чиканос на треть меньше, чем в целом по стране. Если кому-то из них и повезет с работой, то, будьте уверены, это работа самая грязная, тяжелая и низкооплачиваемая. В городе — мусорщики и уборщики, на ферме — сезонные подрядчики. Вот как описывал профсоюз сельскохозяйственных рабочих штата Техас битву чиканос за место под американским солнцем. Продолжительность их рабочего дня, которая не регулируется никаким законодательством, составляет от 16 до 18 часов в сутки. Получают же они за свой труд в 10, а то й в 15 раз меньше белых рабочих. Им запрещено делать перерывы в работе, на них не распространяются нормы по охране труда. Чиканос лишены права на получение пособий по безработице и выплат по социальному страхованию. Зачастую дело доходит до того, что и те скудные гроши, которые они получают на Плантациях, задерживаются от одного сезона до другого в качестве «гарантии хорошего поведения». Но если бы подобные «гарантии» ограничивались только финансовым произволом со стороны хозяев! Будучи как-то в аризонском городке Тусон, я узнал о судебном процессе над двумя братьями Хаииган, обвинявшимися в избиении и истязании батраков-чиканос. Достойные потомки рабовладельцев относились к ним как к рабочей скотине, запирая на ночь в полуразвалившемся здании, которое давно стало очагом антисанитарии. На работу их водили под конвоем, а за малейшее проявление недовольства в ход пускались плети, которыми забивали до потери сознания привязанных к дереву батраков. Все вроде было доказано, факты бесчинств Ханиганов установлены. Суд, однако, прекратили, ибо состоявшее сплошь из белых жюри присяжных не смогло прийти к единодушному мнению относительно... вины обвиняемых. Хоть американская Фемида и изображается с повязкой на глазах, символизирующей беспристрастность, она зорко следит за тем, кто и с каким цветом кожи предстает перед ней. Всегда безрадостное, полное притеснений и лишений существование чиканос превратилось в поистине изуверскую пытку при нынешней администрации Рейгана. Самые угнетенные и бесправные стали первыми жертвами вашингтонских временщиков, безжалостно отправивших на гильотину бюджетных сокращений десятки программ трудоустройства, медицинского обслуживания, образования, социального вспо. моществования. «Рейганомика» — программа максимального благоприятствования во- енно - промышленному комплексу и большому бизнесу вызвала столь крутой взлет безработицы среди чиканос, негров и других национальных меньшинств, что ничего подобного страна не наблюдала со времен «великой депрессии». В недавнем выступлении Рейган велеречиво заявил сво. им согражданам о том, как им крупно повезло, что они американцы. «Америка — это не слово, а надежда для мира!» — воскликнул он, лицедействуя по-голливудски. Нетрудно представить, что ответили бы ему (если б могли) чиканос, для которых в «надежде мира» уготовано разбитое корыто с рождения до конца дней... В. ГАН. Редактор А. Т. ПОДДУБСКИИ.
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2