Циолковский в воспоминаниях современников-1971

В это время вверху послышался смех — детский и стар­ ческий. Прислушавшись, я испугалась. — Это не близнецы, это моя дочь. Дверь вверху была немного приоткрыта. Я поднялась на несколько ступенек, заглянула в дверь и увидела та­ кую картину. Константин Эдуардович сидит в кресле и око­ ло уха держит слуховую трубу, а под ней — моя дочь и что- то кричит, и оба смеются. Через минуту Константин Эдуардович стал спускаться с лестницы, ведя за ручку Юлю. Поздоровался со мной и весело улыбнулся: — Как хорошо мы беседовали с вашей дочкой! Я ее от­ лично слышу и в трубу и без трубы. А знаете, что она мне сказала? — И он вдруг рассмеялся и долго не мог продол­ жать говорить. Потом все-таки объяснил: — Она мне сказала: «Что же вы, дедушка, сам в игру­ шечки играете, а Леше с Женей не даете?». И опять рассмеялся. Как-то странно было смотреть на такого серьезного человека и вдруг смеющегося. А потом стал опять серьезным. — Но я ей объяснил, что это не игрушечки, и она по­ няла. Она у вас очень умная девочка. Я ее предупредил, что ручками ничего нельзя трогать, и она не трогала. При этих словах он посмотрел на Марию Константинов­ ну и продолжал: — Да, она умная девочка, а говорят, что тоже баловни­ ца. Ее надо учить и учить, она у вас ученая будет. Люди ее поколения уже будут летать на Луну, может быть, она сама полетит, может быть, станет летчицей. Он смотрел на девочку, которую все еще держал за ручку. Взгляд его был серьезный и в то же время мечта­ тельный, немного грустный. — Я уже не доживу до этого, а вот вы, Наталья Гри­ горьевна, еще, может быть, доживете и увидите летающих в космос людей. При этом он отпустил девочку и положил руки мне на плечи. — А может быть, и сама полетите? — Я не полечу. — Почему? — Боюсь... — Чего? Летать? — Я боюсь, что туда залетишь, а обратно не вернешься,