Циолковский в воспоминаниях современников-1971

спринцовкой, чтобы лучше слышать. Иногда он немного за­ бавлял нас, обрызгивая из спринцовки. Дедушка всегда следил за аккуратностью своей одежды. Перед едой он обязательно надевал клеенчатый фартук, ко­ торый в шутку называл «епитрахиль». Шутя со мной, он не раз обещал отдать его мне в приданое. Во время обеда соблюдалась полная тишина. Никакие ка­ призы за едой не допускались. После завтрака все расходились по своим местам. Дедуш­ ка уходил наверх и работал до часу дня. Ничто не должно было в это время нарушать его занятий. Если появлялся какой-нибудь неожиданный гость, то, как правило, дедушка либо спускался к нему, либо приглашал к себе. Дедушка всегда и со всеми был любезен. Когда посети­ тель уходил, он считал своим долгом проводить его. Если это был праздный или корыстный посетитель, то, проводив его, дедушка возмущался и говорил: «Как он мне надоел! Сколь­ ко времени оторвал!». Вообще же он просил приходить во второй половине дня. В дообеденное время дедушка иногда отвечал на письма корреспондентов, которых в последние годы было очень много. Помню, как он смеялся, когда миллионер Форд предло­ жил дедушке купить его изобретение. В час дня дедушка оканчивал работу и спускался вниз, часто с пачкой писем и запечатанных брошюр. Он или сам опускал их в ближайший почтовый ящик, или просил об этом кого-нибудь из членов семьи. В два часа дня вся семья собиралась за обедом, потом у Константина Эдуардовича начинался послеобеденный отдых. В четыре пили чай, а после этого дед часто развлекался с внуками. Любил дедушка показывать фокусы. Какая-нибудь вещь, находившаяся у него в руке, вдруг незаметно исчезала (он умел быстро и ловко спрятать ее в рукав или карман и так же незаметно извлечь ее), а потом она опять оказывалась в руке. Иногда он забавлял нас электрической машиной. Если из детей кто-либо, перепугавшись, начинал плакать, дедушка угощал его яблоками или конфетами. Кстати сказать, из конфет он признавал только леденцы (ландрин). Вечером Константин Эдуардович выходил с нами на крышу сарая, куда с террасы вела дверь, которую мы в