Циолковский в воспоминаниях современников-1971

Он полез в карман, вытащил апельсин и подал мне: — Был в городе, соблазнился на старости лет... Освежи­ тесь! Я завладел опять саквояжем и упрятал туда апельсин подарок Циолковского! Циолковский сказал: Хотите, я вас научу!— Он приложил палец к губам и вдруг подмигнул мне.— Когда что-нибудь кладете, уби­ раете, прячете, скажите про себя: я положил эту книгу вот сюда и никогда не забудете, куда положили, всегда найде­ те... Если другие не возьмут! Дальше мы беседовали, как старые знакомые. Мне ка ­ жется, что он многие слова угадывал по движениям губ: все время пристально смотрел мне в лицо, подчас смущая меня этим, слишком внимательным взглядом. И гак, вас интересует моя работа «Исследование миро­ вых пространств реактивными приборами»? Это дело не сегодняшнего, даже не завтрашнего дня. Но цельнометал­ лический аэронат — это сегодняшний день! Воздухопла­ вание долго топталось на одном месте, а теперь обулось в семиверстовые сапоги. Вы, Борис Васильевич, конечно, чи­ тали (к своему стыду, я услышал об этом впервые): 11 мая штабс-капитан Нестеров прилетел из Киева в Петербург, покрыв за 18 часов 1200 верст! — Циолковский привел еще несколько примеров достижений наших и немецких авиато­ ров. Два месяца спустя, когда уже шла война, в газетах появилось сообщение, что Нестеров протаранил немецкий самолет, и сам погиб. Казалось бы,— говорил Циолковский,— почему не заняться нам аэронатом? И все шло к тому, чтобы им за­ нялись. На третьем воздухоплавательном съезде в Петер­ бурге в апреле мне удалось поставить доклад об этом своем изобретении. Но профессор Жуковский, который ранее выражал полное одобрение аэронату, тут оказался неожи­ данно в числе его противников. А Жуковский, вы знаете, сила, а сила ломит солому, это вам тоже известно... В общем,' похоронили мой аэронат... Циолковский замолчал, подобрал корки от апельсина, смял в кулаке, размахнулся и забросил корки в воду. Потом принялся аккуратно одеваться. Взглянул на меня, ласково кивнул: Вам эти разговоры все равно, как безногому калоши! Я упорно возражал: