Циолковский в воспоминаниях современников-1971

гую и вынул из кармана апельсин. Аккуратно очистив, он отламывал от него дольку за долькой, клал в рот, сосал со вкусом, а косточки выплевывал, стараясь забросить их по­ дальше. Я смотрел и удивлялся. По лицу, бороде, очкам — это был Циолковский, правда, много старше, чем на портрете в журнале «Природа и люди», но несомненно он! Но только как же так? Ученый, изобретатель — и вдруг сидит на бере­ гу полуголый, сосет апельсин, выплевывает косточки! Я спустился к обрыву. Теперь я лучше разглядел его: лицо без морщин, глаза темные, глубокие. Он не удивился моему появлению. Я снял фуражку, поклонился: — Разрешите представиться... — Громче, не слышу,— сказал Циолковский. Он доел апельсин и вытер пальцы о траву. — Из «Черного Ручья»,— и назвал себя. Циолковский поморщился: — Говорите тише! Я забормотал: — Я имел честь получить ваше письмо. Оно со мной... Сейчас покажу...— Я поставил на траву саквояж и шарил в нем, но открытка словно спряталась. Циолковский взял у меня саквояж и переставил его на другую сторону от себя: — Не трудитесь, Борис Васильевич! Это не суть важ­ но! — Он протянул мне руку, пожал мою.— Очень рад! Са­ дитесь! — Не беспокойтесь, пожалуйста, я постою,— сказал я. — Сядьте! — сказал Циолковский. Я поклонился, сел: — Благодарю вас! Циолковский расхохотался. — Точь-в-точь, отец Паисий! — сказал он.— Был тут в монастыре послушник, такой же тихоня и что ни слово: «Благодарю вас!», «Будьте любезны!», «Не извольте беспо­ коиться! » Однажды, купаясь, я шагнул и погрузился с головой в яму. Вот такое же чувство испытал и сейчас: иду на дно! Циолковский спохватился и сказал своим, настоящим го­ лосом: — Ну, ну, не сердитесь. Я люблю пошутить. Я помню ваше письмо. Оно мне понравилось. Вы пишете лучше, чем говорите. Давайте просто.