Циолковский в воспоминаниях современников-1971

тут же исправила ошибку. Но Константин Эдуардович за­ метил: — Садитесь, Савостина! За грубейшую ошибку я ставлю вам «ковышку» (то есть «колышку»—«единицу»), Я не допускала мысли, что за ошибку, замеченную и сра­ зу же исправленную, можно поставить единицу, и была спокойна. После урока классная дама, посмотрев в журнал, спросила меня, за что мне поставлена единица. Я залилась горькими слезами, так как не могла принести домой даже тройку, а о единице и говорить нечего. На следующий день Константин Эдуардович, войдя в класс, сразу же вызвал меня и предложил исправить «ковышку». Результатом мо­ его ответа было превращение единицы в четверку при по­ мощи маленького уголка. Вот каким было мое первое зна­ комство с любимым и самым уважаемым преподавателем. На уроках арифметики Константин Эдуардович любил давать задачи на соревнование: кто скорее решит. Рядом со мной сидела моя подруга Надя Губина. Эта девочка в ариф­ метике была не сильна. Когда нам давалось задание, она всегда просила меня решить сначала ее задачу, а потом уж свою. Правда, я делала это редко, но все же бывало. В та­ ких случаях я просила ее не спешить с подачей своей рабо­ ты, и она обещала показать ее только в конце урока. Как-то я сначала решила задачу Нади, передала ей запись, взялась за свою и получила за нее огромную пятерку — в половину тетрадочного листа. А в конце урока понесла свою тетрадь Надя. Посмотрел Константин Эдуардович, подумал и ска­ зал: — Ну, что ж, поставлю четверку, только знайте, Губина, что не вам, а Савостиной.— Константин Эдуардович был требователен, не выносил лени и в то же время добр, чуток и душевен необычайно. Был такой случай. Одна из учениц, жившая по соседству с Циолковским, не выучила урока по физике и, воспользовав­ шись отсутствием классной дамы, отказалась отвечать урок, — Почему?— спросил Константин Эдуардович. — У меня вчера болела голова. — Надо было сначала выучить уроки, а потом уже идти в огород! Я видел, что весь вечер вы были в огороде, поэто­ му и не знаете урока. — Это была моя сестра, а не я. — Нет,— тихо и мягко возразил Циолковский,— я видел вас, а не сестру, да я и не собираюсь порицать вашей любви к природе. Наоборот, хвалю вас за это. Я и сам, как вы ви­