Циолковский в воспоминаниях современников-1971

говорит, для чего нужно гофрировать оболочку, вместе с тем жалуется не на трудности работы, а на невозможность достать материал, на отсутствие соответствующего оборудо­ вания. — Разве сделаешь простым паяльником быстро и хоро­ шо?.. Да и жесть стоит дорого, и не всегда ее можно купить, а хотелось бы сделать лучше, чтобы быстрее добиться на­ дежных результатов. Константин Эдуардович с увлечением рисовал нам кар­ тины будущего воздушного транспорта. Он был убежден в преимуществе дирижабля, его экономичности. Я начал с воспоминаний о первом посещении, но многое осталось в памяти и от последующих встреч. Когда наставало время уходить, Константин Эдуардович заставлял вместе с ним спуститься в столовую. Угощал печеньем, сам накладывал в блюдечки варенье и старался, чтобы гости чувствовали себя за столом как дома. Особенно памятны мне беседы с ним в его рабочем ка­ бинете-светелке. Направо от входа стоял большой диван. У противоположной стены с окном — письменный стол. Р я ­ дом старенькое кресло. Когда войдешь, бывало, к нему по лестнице наверх, Константин Эдуардович неторопливо от­ кладывает небольшую дощечку вроде фанеры, размером примерно 40X50 см на письменный стол. На дощечке бумага и карандаш. Циолковский писал обычно на дощечке, держа ее на коленях. ...Константин Эдуардович любил художественную лите­ ратуру. Он очень высоко ценил Л. Н. Толстого, который, по его мнению, как никто из современных писателей, сильно и глубоко показал человеческие переживания. Ценил тонкий юмор Чехова, преклонялся перед многогранным творчест­ вом Пушкина. И все же темы литературного характера не; захватывали сильно Циолковского. Он не мог останавли­ ваться на них долго. Но стоило только перейти к вопросам воздухоплавания, как ученый становился юношей, с увле­ чением говорил без конца о том, над чем работает, что его занимает и что нужно еще разрешить. Константин Эдуардович был остроумным собеседником, любил пошутить и беседы с ним порой прерывались какими- нибудь веселыми шутками. Говорить с ним приходилось всегда громко. Однажды я как-то сказал что-то громче обычного. Мой собеседник отстранил свой «слуховой аппа­ рат». т