Это мы, крещенные блокадой - 2007

го человека принес толстый матрац и стал раздавать из него что-то, завязанное в ситцевые мешочки. Идти домой нам было недалеко, всего три квартала. Мы отдыха­ ли только два раза и еще два, когда поднимались на второй этаж. Мама зажгла коптилку и в знак праздника затопила печку насто­ ящими дровами. Мы сожгли целый стул и еще одну ножку... В обыч­ ные дни мы топили книгами из папиной библиотеки. Мама раскутала завернутую в одеяло кастрюлю и над тарелка­ ми уже завился слабый парок. Приправленный олифой, суп вкусно пахнет. Еще вчера, до позднего вечера, мы с мамой осторожно со­ скабливали ножами мучной клей с обоев, содранных для этого супа. А на столе у нас лежат целых два кусочка хлеба! Словом, нам предстояло настоящее пиршество, тем более, что был еще и подарок! ШАТКОВСКАЯ Ольга Лаврентьевна, 1927 года рождения Гостинец сквозь решетку Я родилась в Ленинграде, в семье рабочих. Отец - Лаврентий Никитович Кононов, мать - Евдокия Федоровна, брат - Юрий. Когда началась война, папу в армию не взя­ ли по возрасту, он ходил на рытьё окопов. Иногда он брал меня с собой. Мама работала в бане, находилась на казарменном положе­ нии, мыли в бане только военных. Начался голод. Папа потерял карточки на хлеб. Он сильно ослаб и умер в конце января 1942 года. Мама зашила папу в одеяло и увезла на ул. Марата, куда свозили трупы. Жили без света, воды, в холоде. Тревоги были очень часто. Несколько раз мы с братом попадали под обстрелы, когда ходили к маме на работу. Из домоуправления нас, подростков, попросили дежурить на крышах, показали, как га­ сить зажигательные бомбы, и мы их гасили. Бомбежки были очень часто, поэтому мы иногда по месяцу жили в бомбоубежище. Недалеко от нашего дома находились казармы, где жили военно­ обязанные девушки, приехавшие из деревень. Казармы охранялись, окна были зарешечены, но мы с ребятишками пробирались к окнам 229