Это мы, крещенные блокадой - 2007

Хватаю свою ложку и жадно глотаю уже остывшую, но такую вкусную пшенную кашу. Вместе со слезами глотаю маленькую пор­ цию, выпиваю еле сладкий чай и огорченно вздыхаю: с каждым днем нам каши дают все меньше, с каждым разом чай все меньше слас­ тит, а порция хлеба совсем стала маленькой.... Огорченный, встаю из-за стола. Пока вхожу в садик, раздева­ юсь, завтракаю, холода не чувствую. Но вот из поднятой кружки поймана ртом последняя капля чая, и тепло улетучивается. Возвра­ щение в игровую комнату не вызывает радости. Тусклая лампочка едва освещает круглый кусочек пола. Из углов комнаты тянет озно­ бом, и руки сами ищут карманы штанишек. Хорошо бы у теплой печки погреться, но места давно заняты, печки теплые бока плотно облепили дети. Просить уступить место, умоляюще смотреть счас­ тливцам в глаза - пустая затея, все равно не пустят. Хоть и позавтракали, а есть все равно хочется, а до обеда так далеко! Валентина Павловна читает нам сказки. Все-таки взрослые - странный народ. На наши «почему» воспитательница отвечает: «Тер­ пите. Идет война. Наши скоро победят, и тогда мы заживем хорошо, как до войны». Но война не идет, а летит самолетами, бомбами и снарядами. И почему наши «скоро победят», а не сейчас? Вдруготкрыласьдверьи вошлазаведующая: «Дети, скореевмойкаби­ нет!Артобстрел!»И мыпобежаливдетсадовское«бомбоубежище». При­ жавшись друг к другу, садимся на пол и, подняв головы, крутим ими из сторонывсторону, вслушиваемся, скакойстороныначнутгрохотатьвзры­ вы. Близко раздался взрыв, и всетутже заплакали. Никак не могу привыкнуть к этому страшному артобстрелу. Каж­ дый раз, как только он начинается, начинаю и я голосить. Не знаю, почему вдруг открывается рот и из глаз бегут слезы. ....Обедаем быстро и торопливо, из-за обстрела все остыло. Сели рисовать. Я люблю рисовать. Вот возьму и нарисую дом, в котором я живу. Сбоку получается детский сад и большой дом с длинными трубами. Это Кировский завод, на нем работают мои ро­ дители. Когда началась война, папа меня взял с собой и привез на трамвае к широкой проходной. Шли рабочие, женщины и дети соби­ рались на большой площади. Папа сказал, что сейчас начнется ми­ тинг, и посадил меня на плечи. Народу было много, как на Перво­ майской демонстрации! Но никто не смеялся, не шутил, не пел... С того дня папа очень редко стал бывать дома. И мама возвра­ щается с работы усталой. Раньше пела и смеялась, а сейчас доль­ ше молчит. Сейчас я не проказничаю, а мама не хвалит, ходит и сидит, будто слепая. 226