Это мы, крещенные блокадой - 2007

по всей видимости, не было молока (она сама была голодна). Когда он умер, мама его ещё некоторое время держала дома, завернутого в одеяльце (надо было, как она сказала, получить на него карточку). По­ том она его унесла, и, вернувшись, сказала, что оставила его около какого-то подъезда. Мы с ней остались вдвоем, но ходить она уже не могла, уха­ живала за ней женщина из нашего подъезда, у ко­ торой мы и жили последнее время. А я, семилетний ребенок, добывала себе пищу, как могла. Бывало, заходила в чью-то открытую дверь, иногда нахо­ дила что-нибудь съедобное. Но я никогда не забуду человека, которо­ му я обязана жизнью. Однажды, в поисках чего-то съедобного, я оказалась у какого-то магазина, где меня заметил мужчина в военной форме. У него не было одной руки. Он, скорее всего, был зав. магазином. Жалея меня, он дал мне что-то съедобное. Вот тут-то я, вставая утром, каждый день торопилась к этому магазину. Не всегда удавалось его встре­ тить, но если он видел меня, то обязательно что-то давал. Так про­ должалось, пока была жива мама. Мама умерла, я осталась одна. Женщине, у которой мы жили, я была не нужна, и мамина сестра, у которой тоже умирали члены ее семьи, сдала меня в детский дом. К счастью, по Ладожскому озеру мы переправились благополуч­ но, и я оказалась вХанты-Мансийском нацокруге, где через несколько месяцев меня удочерила порядочная семья. Вырастили, выучили, за что я им очень благодарна. СУДАРКВСКИЙ Анатолий Алексеевич, 1937 года рождения Горькая память Когда началась война, мне не было и пяти лет. Понятно, что внести какой-то вклад в защиту Ленинграда я еще не мог, но все ужасы и лишения войны коснулись меня, как и всех ле­ нинградских детей, в полной мере. Жили мы с отцом, матерью и бабушкой в «коммуналке», на Васи­ льевском острове. В квартире проживали еще две семьи. О той страш- 209