Настоящее_Настоящее_Леф, №5_с 43-44
с. т. Настоящее „Настоящее“ Наша культурная работа больна тяжелой формой бюрократизма. Усвоение культурных ценностей всей толщей населения происходит главным образом по нейтралистским вертикалям. Сообщение по горизонтали затруднено. Пищевик читает свой журнал, не имея представления о том, что делается в журнале металлиста. Низовой культработник помнит наизусть иерархию и циркуляры восходящей линии своего начальства, но совершенно отрезан от низового культработника другой вертикали. Таким образом, обмен куль турным низовым опытом совершается только через верхушку. Сызранское изобретение должно дотянуться до Москвы, зафиксироваться в моско ¡ской газете и только тогда его использует самарский культработ ник, которому оно нужно. Использует, на четверть потому что оно нужное, а на три четверти потому, что его освятил авторитет центра. Московская газета читается в любом провинциальном городе, а провин циальные газеты в Москве читаются только десятком специально для этого посаженных людей в редакциях. Благодаря этому в центре создается ненормально сниженное представле ние о провинции, ее интересах и возможностях и москвич в деле познания про винции питается исключительно корреспонденциями столичных гастролеров. А в то же время провинция создает вещи, до которых центр не дотя нулся. Вещи нужные, изобретательные, настоящие Одной из таких вещей является журнал „Настоящее“, издаваемый в Новосибирске под редакцией А. Курса. Первая ценность этого журнала — установка на факт. За короткий срок журнал объединил около себя группу интереснейших репортеров-фиксаторов, выворачивающих из глуши лесов и квартир груды интереснейших фактов, зачастую идущих наперерез нашим сложившимся представлениям о том, как живет обыватель, какие процессы дифферен циации происходят в его гуще, а главное, что делается в деревне. Журнал приучает своих корреспондентов писать бесстрашные статьи и заметки с упоминанием всех имен и адресов, статьи, которые бьют по движущимся мишеням нашей действительности. Кроме установки на факт в журнале ценна установка на дискуссию по поводу живых бытовых проблем, и на живого человека, но не выдуманного, не баллетристически обобщенного, а ухваченного в самой гуще действитель ности, характерного, выпуклого, „именованного“ человека. Ценны наблюдения и заметки Фетисова об Анжерке, Курса „В чужом доме“, Нусинова и Накорякова (письмо). Интересны очерки коллективизи рующейся деревни Барабашова. Он отмечает, как в колхозе вымерли иконы. Когда коммунаров пере селяли из старых домов в новые, то в уголках, где висят иконы, не сделали колечек. На гвозди же около кровати больше одной не повесишь, да и ту ребята срывают и балуются с нею. „Намаялись бабы с иконами, а потом одна за другой бросили“. • А вот как коммунары отучились крестить детей. „В 1922 году повезли в деревню крестить ребят и на морозе простудилось и умерло четверо“. К сожалению, у журнала лиц > еще двойное. Рядом с очерком встре- * чается рассказ, герои которого выдуманы или обобщены. Думается, все же, что беллетристика в журнале будет вырождаться за счет усиления писем, фактов и документов, поступающих с мест. Слабее со стихами. Это— „стихи вообще“, не имеющие публицистиче ской точки приложения. Несколько определеннее те стихи, где фиксируется местный фольклор. Самое слабое в журнале — его иллюстрация. Большая беда, что в Новосибирске нет ни фотг-репортеров, ни цинко графии, могущей работать фотографические клише. В силу этого в журнале зацвела резьба по дереву и линолуему.
Made with FlippingBook
RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2