Сибирские огни, 2018, № 2

81 ИГОРЬ МОСКВИН НЕСКОЛЬКО МГНОВЕНИЙ ИСТОРИИ Когда мы вошли, нас встретил небольшого роста человек, содержа- тель станции: — Прошу, господа. Увидев Рифку, что-то громко произнес на своем языке: он оказался жидом. На его крик выскочили несколько женщин и подняли гвалт, точно прилетевшие на гнездовье вороны. Рифка прошла к столу, с гордым видом села и сказала на нашем язы- ке, чтобы мы услышали ее ответ: — Прошу не кричать, а принести кушаний и вина, ибо я уже не иу- дейка, а христианка. А если они продолжат крики, то я призову вас к от- вету за оскорбление. — И добавила что-то по-своему, так что их словно ветром сдуло. На столе буквально через несколько минут появилось мясо, хлеб, овощи и вино. Рифка не разбирала, кошерная пища или нет, а ела наравне с нами и со смехом пила вино. — Ваше сиятельство, — подошел слуга капитана, — бричка требует починки. — Сколько? — Я не знаю, — развел тот руками. — Пока мы утоляем голод, бричка должна быть починена. Слуга что-то хотел сказать, однако взгляд, брошенный на него гра- фом, остудил молодца, и он не ушел, а скорее убежал. Часа через два с улицы послышался шум, подъехало несколько под- вод. Кольнуло нехорошее предчувствие, я извинился и встал из-за стола. Меня прошиб холодный пот. Я не стал кричать, а жестом подозвал капитана к окну. На его лице еще играла улыбка от беседы с очаровательной Рифкой. Должен при- знать, что ради такой женщины стоит потерять голову. Я указал на улицу. Перед станцией стояли запряженные подводы, и с них слезали человек двадцать жидов с хмурыми лицами. Они не посмели войти вовнутрь стан- ции, но остановились у входа, явно ожидая нас. Мне не слишком нрави- лась перспектива попасть к ним в руки. Граф оставил меня с Рифкой в комнате, а сам скрылся. Мне пока- залось, что он сбежал, но капитан вернулся с двумя саблями — для себя и меня — и парой отменных пистолетов. Он хотел выйти на крыльцо. — Граф, не делайте опрометчивых шагов: их слишком много. — Да, вы правы. — С этими словами он закрыл входную дверь на засов. Снаружи слышался гул голосов, кто-то кричал, что надо силой «эту тварь» вырвать из наших рук. С лица Рифки не сходила улыбка, только бледность и прищуренные глаза выдавали ее истинное состояние. Вдруг среди шума раздался ее голос: — Пусть я умру — ни за что не вернусь назад! — Я не позволю этим скотам ничего с тобой сделать, — успокоил ее граф. Раздался стук в дверь, вероятно, тарабанили ногами.