Сибирские огни, 2018, № 2

24 МИХАИЛ ТАРКОВСКИЙ ЧТО СКАЖЕТ СОЛНЫШКО? — Убил Тагана сохатый! Все. Нет Тагана. Погиб! Никитке не го- вори. Сам скажу. Как поняла меня, прием?.. Все. Завтра домой. К мясу еще… Не буду больше говорить. * * * Тихо было в избушке. Старшой сидел на чурке вполоборота к нарам и прислонясь к ним так, что правая рука лежала вдоль нар с краю и касалась Тагана, голову которого он накрыл потной своей рубахой. Тихо и бесполезно лился не- меркнущий и недвижный весенний свет в затянутое пленкой окно. «Серый, поди ко мне», — вдруг сказал Старшой. Я подошел и ак- куратно лег рядом, стараясь ни шорохом, ни вдохом не нарушить неисто- вой тишины. Я лежал почти не дыша, вытянув и скрестив передние лапы и положив на них голову. Было немыслимо тихо, как бывает, когда меня- ются смыслы. Дико было пошевелиться, но казалось, должно стать еще тише. И даже весенний синеющий свет звучал, мешал найти эту тишину, нарушал таинство. И я закрыл глаза. Сдвинулись планеты в небе, пошат- нулись орбиты… не знаю, что стряслось со Вселенной, — рука Старшого легла на мою голову. Мне всегда казалось, что есть и есть они, огромные взрослые собаки, в тени которых суждено мне учиться и расти, набираться науки промыс- ловой и жизненной. И я никогда не задумывался, как жилось Тагану, как вообще живется тем, кто старше и сильнее и под чьей тенью ты существу- ешь, ощущая над собой огромность всего того многослойно-бескрайнего, что наполняет жизнь правом на будущее. Конечно, брезжило ощущение, что над головой таких вершинных существ, как Таган, разве только раз- режение, космический вакуум…И сейчас, когда монаршей дланью Стар- шого подняло и вытянуло меня на иную орбиту, озноб этого разрежения я ощутил своей головой. И огромное что-то перешло ко мне от Тагана и означило, что мой черед настал. Как-то я слышал разговор: Старшой вспоминал молодость и расска- зывал, как ему нравилось ночевать в дороге в незнакомой избе и с какой пожизненной благодарностью после немыслимой усталости, ночи и снега вспоминались такие ночлеги. А потом и к нему под ночь завернул изму- ченный мужичок, перегоняющий за триста верст снегоходишко. И Стар- шой всей плотью памяти ощутил, что значит ночлег, но уже с другой — со- гревающей, спасающей и утоляющей стороны. Теперь мне стало понятно, о чем говорил Старшой. И с новой силой я ощутил, что без Старшого не проживу, однако и он без меня не сможет. Что есть вещи, в которых он слеп, безрук и без- ног. И что как это сильно, когда над тобой… разрежение. А ведь я должен помочь ему. Разве он чует запахи этой земли так, как мы? Земля моя… Разве он слышит, как оживают твои ключи весен-