Сибирские огни, 2018, № 2

104 ВЛАДИМИР ЯРАНЦЕВ ПЬЕСА ВЛАДИМИРА ЗАЗУБРИНА «ПОДКОП»: ЭПИЛОГ СУДЬБЫ в этом направлении В. Зазубрин и пытался переделывать пьесу, сделать ее сценичнее, интереснее. В ней немало удачных сцен и живых диалогов, особенно в первых двух действиях. Подчасов, типаж говорливого и плу- товатого слуги, коварный злодей Зарянский, Волгунцева — тип сильной женщины «с биографией» — этим и другим персонажам веришь, от пье- сы многого ждешь. Тем более что «Подкоп» предназначался для театра им. Вахтанго- ва, известного своими громкими спектаклями: от «Принцессы Турандот» до «Аристократов» Н. Погодина, «Далекого» А. Афиногенова и «Мно- го шума из ничего» по В. Шекспиру — и фирменным стилем: легким, живым, эксцентричным, острохарактерным, на грани комедии. Зазубрин пишет Горькому, что на читке пьесы среди присутствующих был и Все- волод Иванов, известный к тому времени и как драматург. «Ценные указания», которые он получил при этом, видимо, не помогли, поскольку после отправки в марте 1936 г. шестой редакции пьесы другому драма- тургу — Горькому Зазубрин получил от него разгромную критику. Он ждал от Зазубрина осуществления его «давней мечты» — «включения художника слова в область научной мысли, — область неизмеримо более значительную — и более мучительную — чем быт» (из письма А. Спе- ранскому от 17.01.33). Но именно медицины в пьесе о медиках Горький не увидел: «задача медицины как науки нигде в пьесе не выражена» так, чтобы зрители могли «понять ее глубочайшее значение». Отсюда выте- кают и все недостатки: неизвестно, «чего хочет Рымарев, который нигде не сказал об этом ясными словами новатора, революционера». «Вместо человека, мыслящего философски, диалектически, дан человек неопре- деленных намерений, неоправданно грубоватый на словах, неряшливо пьющий спирт». «Все другие, — продолжает уничтожать пьесу Горь- кий, — как-то недописаны, неярки», «полтора десятка врачей неспособ- ны вызвать доверие у зрителя». Назвав пьесу «совершенно неудавшейся», Горький предлагал «под- нять выше ее тон», чтобы не укреплять в людях «вульгарного отноше- ния к науке медицине». Зазубрин же, очевидно, решил пойти по линии Вс. Иванова, автора полукомедийных пьес, в том числе «Двенадцати мо- лодцов из табакерки», напечатанной как раз в 1936 г. в «Новом мире»: в ней выдвигалась версия о намерении заговорщиков поставить вместо Павла I купчиху Демидову. А в целом — по «вахтанговской» линии под- черкивания человеческих качеств, бытовых ситуаций, эпизодов. В послед- ней редакции 1937 г. Зазубрин сохранил Рымарева, пьющего из мензур- ки лабораторный спирт в компании с живым кроликом, которого после очередной порции он «треплет за уши», и попытку обнять Волгунцеву («…пытается обнять ее. Борьба»). Не убрал полностью он и «старич- ков и старушек», столь возмутивших Горького. Убрано только то, что они «живут в шкафах», и оставлено: «Два старика и две старухи жадно едят и пьют» в столовой Рымарева и при его появлении «торопливо хватают со стола последние куски, жуют и уходят с поклонами» (л. 52). Очевид- но, это некие приживальщики, которые ночевали у Рымарева в шкафах.