Сибирские огни, 2018, № 2

8 МИХАИЛ ТАРКОВСКИЙ ЧТО СКАЖЕТ СОЛНЫШКО? потому что, как всякая молодая собака, поддерживал любой поход и стре- мился в дорогу. Предусмотрительный Старшой отправил Валю в паре с Курумканом, который промышлял выше нас по реке. Встал вопрос: как со мной быть, чтоб не ждать? Старшой и тут нашелся — дал огромный сундук, который якобы давным-давно собирался забросить на базу «хра- нить хахоряндии», да и «сидеть кудревастенько». В общем, меня пред- полагалось везти в сундуке. Хорошенькое дельце. В сундуках не ездили! Как не вспомнить Рыжика…Поеду, как хахоряндия. Хоть не как веник. Валю снарядили нарточкой, куда воткнули сундук. Курумкан вез бензин в канистрах — полные сани. Меня решили сначала «добром про- гнать», чтоб успокоился и не норовил «куда-нибудь дунуть и влететь Коршунятам в капкан», а потом уже упечь в сундучину. Старшой, надо отдать ему должное, натолкал туда сена и еще мерзлого налима бросил («чтоб не скучал»). С утра подъехал Курумкан, и вот стоим у ворот. Курумкан — на сво- ем белом исшорканном «армейце» со стеклом, зашитым проволокой, и с багажным ящиком, грубо свернутым из жести. И к ящику приклепан чехол для топора. Камусные лыжи засунуты под веревочку сбоку вдоль подножки. Лежат как оперение — шкурой наружу, пятнистые, вырази- тельно-живые. Валентин — на малиновом огромном агрегате с широчен- ным разносом лыж. На что я пень в технике, и то подумал: как он поедет по старшовским дорогам? «Армеец» Курумкана пах железной окалиной и подгорелым маслом. Валин «малинник» распространял сложнейший букет: запах неизношенной резины, тоже масла, но какого-то вкусного, добротного, как выяснилось, специального американского, с запахом клубники. Пах пластиком и еще чем-то… Наверное, достатком, подумал я. Поджарый Курумкан пах выхлопом, костром и шаньгами, а располнев- ший Валя — ароматической салфеткой и утренним вискарьком. Дальнейшее пропускаю, ибо был упакован в сундук и выпущен, ког- да съехали на реку. Сначала перед о м пошел Курумкан, несмотря на по- ползновения Вали «дать копоти» на своем «малиннике», который был в два раза мощнее, в связи с чем называлось умопомрачительное количе- ство непарнокопытных: «кобыл», «кляч» и «коней», которые, как я по- нял, как раз с мощой и связаны. Курумкан ехал перед о м, пока была дорога, а когда пошел целик, пу- стил многокобыльного Валентина, настрого приказав останавливаться только на берегу и залавке * , потому что вода под снегом, и что если вода, то «тапок в пол — и вперед». Меня выпустили. Я бежал, нюхая едкую клубнику и вспоминая рассказы Тагана о прежних временах. Выходило, что раньше при встрече охотники говорили о лыжах, нартах и кулёмках, о бересте, камусе, дегте, а теперь — об особенностях бесконечного числа снегоходов, бортовых каких-то компьютерах, сканерах и о том, сколько они стоят. И мне казалось, что если разговорами о коже и дереве охот- * Залавок — речная терраса.