Сибирские огни, № 9, 2014

74 Роман ЛУДУП. ДОЛГИЙ ПУТЬ ОДНОЙ ТИШИНЫ После этого, каждый раз, когда мы с Чоноком забирались на наш холм, я отдавал приказ своему единственному воину: «Чонок! Занять оборону и ни шагу назад!» А он, словно понимая мою команду, заострив свои маленькие ушки, задрав влажный носик, несколько раз обегал меня и настороженно всматривался в дали. Овец вели на стрижку строго по графику. Стригальный пункт находился на берегу реки Тэс. Стригли механизировано. Вокруг стригального пункта на расстоянии трех-четырех километров располагались юрты чабанов. С нашего холма можно было и без бинокля сосчитать, сколько юрт вокруг стоянки. В утренние часы, когда солнце не так высоко, юрты казались маленькими жем - чужными бусинками, рассыпавшимися в бескрайней степи. В это время года степь оживает по-особому: обильно цветут ака - ции, с раннего утра до позднего вечера поют птицы, в безоблачных высо - тах, широко раскинув могучие крылья, кружат орлы; куда ни глянь — везде юрты, всюду пасутся овцы, там и тут скачут всадники, автомобили, дело - вито гудя, несутся, выдувая из-под колес дорожную пыль, а веселый ветер, словно в каком-то безудержном плясе, подхватывает, кружит и поднимает ее до орлиных высот. К концу июня заканчивается стрижка овец, и чабаны друг за дру - гом начинают переезжать на чайлаги. Юрты разбирают, грузят на бортовые машины, потом в кузов забираются дети, что помладше, а хозяйка важно занимает место в кабине рядом с водителем, и все уезжают. Отец семейства со старшими детьми седлают лошадей и гонят отару через всю степь к таеж - ным пастбищам, где их ждут сочный травостой, звонкоголосые и прозрачные горные реки Нарын и Качык. Мама, забрав с собой младшего брата, верхом уехала в село за машиной, а отец со старшими братьями погнал скот на восток, оставив меня и Чонока одних в юрте. Они шли не спеша, иначе нельзя: шутка ли — шестьсот голов овцематок и столько же ягнят. Если в пути от усталости слягут ягнята — все пропало. Когда они перевалили за наш холм, я взял бинокль и побежал за ними, а вслед за мной, визжа, тявкая и спотыкаясь, поспешил шерстяной комочек с прикольным хвостиком. Я взобрался на холм и долго наблюдал: под палящими лучами солнца отец и братья медленно ехали вслед за овцами, то пропадая, то появляясь в клубах пыли. В этой огромной клубящейся массе даже в бинокль невозможно было разглядеть хоть что-то, хотя там, в этом гигантском вихре, брели тысячи овец. А отец и братья горделиво двигались вслед за этим вихрем, словно замыкая шествие огромного войска, идущего в неведомые дали. Я опустил бинокль и, посмотрев вокруг, оцепенел: вся наша бескрай - няя степь бурлила и кипела, словно сам владыка Чингис поднял свои много - миллионные войска и направил их в великий поход. Папа был прав — холм действительно превратился в центральный командный пункт. Тут стоял я, а где-то рядом, пытаясь привлечь мое внимание, визжал и тявкал, проделывая свои смешные трюки, наш Чонок, но мне было не до него. Горделиво взирая на происходящее, я, как и любой другой мальчишка, со всей серьезностью представлял себя военачальником неисчислимой армады. Я наблюдал за происходящим до конца, пока последние мои «войска» не растворились в синеве горизонта. Тут-то все и началось… Вся степь вмиг опустела, не было слышно ни звука. Я не ощущал даже ветерка. Красное солнце на закате и тяжелое багровое небо вмиг слились в единое целое и превратились в какое-то мифическое существо с единствен - ным кровавым глазом, а тени акаций стали неестественно удлиняться, превра - щаясь в остроконечные пики в руках невидимого вражеского войска, ожида - ющего команды на атаку. Чонок жалобно заскулил, поджал подобие хвоста и