Сибирские огни, № 9, 2014

43 Сергей КРУЧИНИН. ПАТЕРИК ГОВОРЯЩЕГО СКВОРЦА Однажды она начала кричать на меня прямо с порога, упрекая в позоре, которым я замарал всю нашу семью. Я не сразу сообразил, за что меня ругают, но по отдельным репликам с ужасом понял, что меня с моим зака - дычным другом Славкой Петуховым оклеветала мамина сотрудница. Из окна автобуса она узрела нас со Славкой у забора с матерными, писанными мелом и углем словами. Ей, несчастной, даже в голову не могло прийти, что мы — адепты идей «Тимура и его команды» Аркадия Гайдара, мы — тимуровцы, наша цель — борьба с хулиганами и сквернословием. Мокрыми тряпками в тот злосчастный день мы стирали со стен и заборов чуждые нашему бла - городному движению и пламенному порыву слова. Я тщетно пытался объ - яснить это маме, но, вероятно, в маминой памяти хранился давний эпизод, когда перед первым классом мы с тем же Славкой учились материться, и тетя Надя застала нас за этим по-мужски увлекательным занятием. Тогда мне здо - рово досталось, но тайные знания «великого и могучего» продолжали во мне жить и совершенствоваться, пока мы со Славкой не прочитали одухот - воряющую повесть Гайдара, перевернувшую наше сознание. Я изо всех сил пытался пробиться к маминому разуму, твердил о Гайдаре и его Тимуре, но она пребывала в великих сомнениях. Казалось, она хочет поверить — и не может преодолеть какую-то психологическую грань. Наконец, неуверенно и смущенно, она сказала: — Принеси дневник. Этот миг стал моим жизненным уроком и финалом нашего бесславного тимуровского движения. На следующий день добрая тетя Маня, в знак великой веры в мое буду - щее, открыла большой ящик письменного стола, где хранились реликвии и богатства дяди Саши, ее дорогого Александра Петровича: золотые карман - ные часы с длинной, изящно сплетенной цепью, на конце которой был укре - плен настоящий золотой ключик, похожий на ключик Буратино. То был пода - рок к юбилею от владельца фабрики. Лежал здесь и тяжелый серебряный портсигар с зеленым глазком — подарок рабочих той же фабрики, машинка для набивки папирос, визитные карточки, гравированные золотом, и рулон миллиметровой бумаги; но больше всего меня поразил большой набор цвет - ных швейцарских карандашей в деревянной коробке: среди множества оттен - ков был даже белый карандаш… Время шло неумолимо. Я завладел карандашами и миллиметровкой, часы добрая тетя Маня сдала в скупку для приобретения аккордеона немец - кой фирмы «Хонер» для Шурика, сына тети Лиды, вернувшегося после службы в армии, где, став радистом, он в совершенстве освоил работу с азбу - кой Морзе. Обучение игре на сверкающем аккордеоне оказалось более трудо - емким, чем Шурик предполагал, и постепенно роскошный инструмент начал превращаться в бутафорский — для семейных фотографий. В конце концов его пришлось продать. Оставшаяся от часов цепочка с ключиком впоследствии пошла на покупку альта 1840 года туринского мастера Прессенда Рафаэля. На нем я играл целых тридцать четыре года, но об этом особый рассказ. Слишком хороша и драматична эта история. Все в жизни имеет свое начало и свой конец… Дело только во времени. Эта, по сути, банальная мысль имела отношение и к Ивантеевке, с судоро - гами уходящей из жизни нашего семейства... После смерти Нади, последней из моих тетушек, маму я перевез в Ново - сибирск. Через два года, в девяносто восьмом, я продал ивантеевскую разва - люху-дачу с прекрасным садом, который когда-то посадили и лелеяли Надя с мамой. Значительную часть этих денег пришлось потратить на сильно обвет - шавшую квартиру. Алеша, мой сын, помогал как мог. Предполагалось, что