Сибирские огни, № 9, 2014

3 михаил тарковский. каждому свое Михаил ТАРКОВСКИЙ КАЖДОМУ СВОЕ Р а с с к а з ы Вековечно Уже с десяток лет по левому берегу Бирамы охотился Митька Шляхов, худощавый и крепкий парень с правильным, усталым лицом и складчатым шрамом под глазом. Весной по возвращении из района его посреди деревни встретил шебутной дед, дядя Толя Попов, недавно похоронивший жену. Он издали закричал: — Мне тот берег отвели... Убир-рай капканья к едерене матери! Та сторона Бирамы пустовала, Митька относился к ней как к своей соб - ственности, у него было там четыре дороги, которые теперь предстояло убрать. Возбужденный дядя Толя раз десять повторил, что ему чужого не надо, но его есть его, а Митька, взбудораженный жгучей и понятной таежной ревностью, ушел домой, зачесал голову и стал кумекать, представляя Бираму, которую ему никогда не приходилось ни с кем делить, где с каждым камнем и лиственью у него были свои отношения. Митька сидел в любимой позе — поджатая нога, папироса во рту, рука чешет затылок, а сам будто подсмеивается над собой, хотя именно так вот, с почесом и кумеканьем, все у него и делалось: обустраивалась тайга, ловилась и сдавалась рыба, ставилось сено на двух коров и росло трое ребятишек. Дви - гался он, словно ему что-то мешало, топтался, свозя шапку, порывисто шевеля всем телом, поводил то плечами, то шеей — колол ли чурку или разгребал разношенным и будто брюхатым юфтевым броднем снег перед «бураном» на предмет воды — весь расстегнутый, ухо шапки топырится, сзади топор торчит, в зубах папироса. Одевался во сто одежек: сверху что-то вроде тонкой, всегда расстегнутой телогрейки, под ней — расстегнутый же азям, под ним истлев - шая безрукавка, под ней азям из портяночного сукна, под ним свитер. Все это тряслось карманами, в которых погрохатывали спички, отовсюду сыпался табачок, гайки, пульки от «тозовки». Собираясь закурить, останавливался, возился, постукивал по карманам, ловил отзывающиеся сквозь бесчисленные слои платья спички, нащупывал портсигар — черную пластмассовую коро - бочку с надписью «Набор сверел», служившей для товарищей предметом не приедающихся шуток: «Петрович, дай сверло-то!» Сгоревшую спичку засовы - вал в коробок снизу, так что коробки у него были неряшливо-пухлые, с отто - пыренными донцами. Дома курил не переставая, сидел, подоткнув колено, на диване, косясь в телевизор, докуривая одну папиросу, уже нащупывал другую, прикуривал всегда не с первой спички, отвлекаясь на разговор и пыхтя. Пыла - ющую спичку пихал в переполненную половинку пивной банки, и та горела костром, а Митька сидел, поджав колено и задумчиво глядя в огонь.