Сибирские огни, № 9, 2014

33 Сергей КРУЧИНИН. ПАТЕРИК ГОВОРЯЩЕГО СКВОРЦА Следователь, ничего не поняв, махнул рукой. Стоявшие в толпе услы - шали мужичка, загалдели — все понимали по-портновски: в отхожих про - мыслах быстро осваивается этот жаргон. Комиссия расселась по коляскам и укатила. — Значит… убили Ивана Семеновича?! Врет следователь… — Чего же это ему убивать себя? Нешто плохо жили?! Ну, сгорела мас - ленка, победнели, но деньжонки-то водились, с леса-то завсегда был нос в табаке… — Да он и не курил... — Не курил, зато выпивал крепко… — Ты же сам таскал ему самогон за те две елки… — Когда?.. — Когда! Когда дом сыну строил. Вот он, должно быть, и боялся комис - сии. Говорили ж, комиссия будет. Лес-то все ж таки не его, а брата, вот и сты - дился, вот и боялся… — У Костиных-то с Воронцовыми были споры по меже — там, где дорога раздваивается… — Не поделили лес, вот и убили для острастки… — судачили мужики на поминках… Все эти рассуждения я многажды слышал от теток, когда они собирались вместе. Особо тетушки мои не таились, лишь иногда переходили на «пор - тновский», который я не понимал. Бабушка хранила молчание, хотя ее слово всегда было последним. Вспоминали, какое уважение испытывали к деду деревенские, когда вдруг ему из Калуги привезли приборы для регистрации метеорологических особенностей местности. Особое восхищение вызывали барометр и градусник Реомюр. Мужики каждый божий день интересовались погодой, иной раз присылали детей узнать, что там, на барометре. Данные показаний приборов приходилось отправлять раз в неделю со станции Шлип - пово телеграфом или почтой, если телеграф ломался. Дело это приносило Ивану Семеновичу больше хлопот, чем доходов, но и, конечно, лестное ува - жение деревенской общины. После сгоревшей масленки дед хватался за всякую работу — слава богу, сноровистостью природа не обидела. Он делал мебель, гробы — все, что ни попросят. Но ни сад, ни столярничание особых доходов не приносили, чаще мужики расплачивались угощением. Иной раз после таких угощений Иван Семенович с трудом доходил до дома и сразу валился на постель в одежде. Любимица Таня жалела отца, которому явно было плохо, стаскивала с него сапоги и плакала, прося помочь, а бабушка ругалась. Деду не хватало настоящего большого дела, которым когда-то являлась масленка — маслодельня. Быть сторожем в лесу у брата — унижало. Тетя Маня рассказывала мне о том ужасе, который она испытала, когда случился пожар. Было два работника, которые деду помогали отжимать и закатывать в бочки масло. Это было конопляное масло, разливали его еще и в стеклянные бутылки, четверти, которые развозились по близлежащим деревням и торговцам. Была зима, один из рабочих ушел портняжничать по деревням. Вместо него взяли молодого парня из Шихтина, а он оказался курящим — вот и заполыхало все. Началось с верстака, потом полыхнула крыша, рядом был сарай с паклей, он, как порох, вмиг исчез со страш - ным гулом. Хорошо — ветра не было, огонь шел вверх — только две липы обожгло с одной стороны. Прибежали Азаровы и Дружинины с баграми, принялись растаскивать огнем схватившиеся стены; все, кто мог, кидали ведрами снег и воду из сажелки, откатывали бочки с маслом, в огне взры - вались бутылки, наполненные маслом, добавляя чад и дым, как из пре - исподней; казалось — жарят что-то вкусное. На трагический праздник