Сибирские огни, № 9, 2014

19 михаил тарковский. каждому свое прежнюю обстановку. Так же глядел с фотографии убитый молнией Марти - мьян Палыч, так же пахло от плиты горелым рыбьим жиром и так же свисал с полки кошачий хвост. Хорошо было заезжать к тете Наде после охоты. Промчишься, развер - нешься, заглушишь «буран» у крыльца, а она уже кричит из избы: — Заходи, заходи, дома я. — И даже если она совсем тебя и не ждала, все равно защебечет: — А я как чувствовала! Как чувствовала! А Петенька-то, Петенька, с утра ревет лихоматом! А коски-то, коски с ума сосли! Снимай, снимай, снимай, сто т-ты — мороз такой! На печку ложи. А у меня как раз хлеб свезый. Ну, садись, рассказывай, как там зизнь у вас, как промысляли?.. Ну и слава богу, слава богу… А я тозе поохотилась. Гля, каку крысу в капкан добыла — цельный ондатр. Красота! Сейчас осниму, а летом туристам — возьмут как милые. Ох, и смех, и грех... А у меня день розденья скоро, Юра посулился быть. Приеззайте с Толиком… В тайгу? А-а... Ну, сто делать, надо, надо... Юра работал бакенщиком. В навигацию, проверяя бакена и створы, он часто заезжал к тете Наде и, косясь на стол, рассказывал, как в Бахте «рыб - надзоры припутали Ванюшку Деревянного» или как медведь опять разобрал створы у Соснового ручья, а она восклицала: — Ты сказы! От падина! — и наливала ему крепкой, закрашенной жже - ным сахаром браги. Настал день рожденья, тете Наде исполнялось семьдесят пять лет. Она встала ни свет ни заря, затопила печки, бросилась подметать, готовить стол, сбегала пригласить заведующего Колю с женой, вернулась, снова принялась хлопотать, гадая, приедет Юра один или с дочкой, и прислушиваясь ко всем звукам, доносящимся с улицы. Собаки залают, самолет пролетит — она выбе - жит на крыльцо с биноклем, глядит на Енисей — что там за точка, не Юра ли едет; нет — торосинка это или куст, кажется. Ладно, к обеду-то точно должен быть. Проходит день, настает вечер. Нет Юры. На столе тарелочки с заку - сками: брусника, грибки, соленая черемша, печеная налимья икра, копченая селедка, блины, свежий хлеб, компот в банке. Приходят Коля с женой, прино - сят подарок: — Что, нет Юры? — Зду, зду. Все глаза проглядела. Во сне видала — долзон приехать. Петенька-то с утра, сто ты! Токо гром делат! А коски-то, коски! Ну, прохо - дите, проходите! Уже темно, и ясно, что Юры не будет, тетя Надя говорит: — Ну, значит дела, дела у него. Я давеча карты разлозыла — казенный дом выходит. Или «буран» сломался. Теперь уж с утра здать будем. Так три дня тетя Надя и держала накрытый стол, выбегала на угор с биноклем, и так и не доехал до нее Юра, гулявший у соседа. 2. На угоре напротив тети-Надиного дома стоял кожаный диванчик с катера, у крыльца лежал коврик из распоротой бурановской гусеницы. Летом тетя Надя ставила рядом с диванчиком железную печку для готовки. Душными июльскими днями, с синей мглой над ровным Енисеем, бабка, в штанах, чтобы не ел комар, все что-то варила на печке, у дымокура подер - гивала шкурой и обмахивалась хвостом серая кобыла («Ты сказы — Белку совсем заздрали»). Белку тетя Надя любила особой любовью. Это была старая, но еще здоровая лошадь, оставшаяся без работы, когда в Селиванихе появился «буран». Тетя Надя упрямо продолжала ставить сено; любые разговоры о