Сибирские огни, № 9, 2014

188 Александр ШАПОШНИКОВ. ЧАСТЬ ВРЕМЕНИ ции, поэтому субботним сентябрьским утром мы с мамой нагрузили в тележку горой помидоры (ведер десять) и покатили ее на Центральный рынок, благо он был рядом. На рынке нам выдали весы, и мы с мамой встали к прилавку. Помню жгучее чувство стыда, когда какая-то старушка укорила меня: «Маль - чик, тебе надо в планетарии сидеть, а не на рынке стоять!» И мама закричала на весь базар: «У меня и так круглый отличник!» Но въедливая старушонка не отцеплялась: «А почему это у вас помидоры такие красные, вы что, их мочой поливали?» На это страшное подозрение мама в тихом ужасе только и смогла прошептать: «Как вам не стыдно? Я дипломированный агроном!» Но на еще более каверзный вопрос ответа не было: «А что же вы тогда помидоры свои за бесценок продаете?» Действительно, цену мы установили вполовину от дей - ствующих, и всю тележку продали за полчаса. Больше всего я боялся встре - тить одноклассников или свою любимую учительницу литературы. Но бог миловал. Помню, когда мы катили свою тележку обратно, минуя зоопарк, рас - полагавшийся напротив Центрального рынка, дошли до кузницы, где ковали лошадь, где-то рядом с улицей Каменской, которая тогда пересекала все «писательские дебри» и упиралась в улицу Писарева. Ковку лошади я видел впервые, все это походило на рассказы деда об освоении сибирской целины в Гусельниково, о конных плугах и конных граблях (в хозяйстве деда было четыре лошади, пока его не раскулачили). А от кузнеца в кожаном фартуке вообще повеяло древним славянским духом. Надо сказать, что весь этот район Центрального рынка и далее по улицам Татарская, Партизанская, Логовская, Демьяна Бедного — был районом мелких ремесленников, мастеров (сейчас здесь унылые ряды хрущевских пятиэтажек). В одном дворе шили ватники, в другом точили пилы, в третьем жили печники, а рядом плотники, причем сведения об этом распространялись исключительно «сарафанным» радио. На нашей улице Лермонтова в двух домах шили шапки, и туда регулярно наве - дывались финансовые инспекторы и, случалось, облагали мастеров прилич - ными штрафами. Тогда седобородый еврей Фима Розеншток бил очередной шапкой оземь и кричал на всю улицу о том, что больше в руки не возьмет ни ондатры, ни лисицы, ни кролика! Но время шло, и к знакомым воротам снова тянулись заказчики. Понятия «бытовое обслуживание населения» в те времена просто не существовало. На улице Татарской шили даже полосатые татарские халаты, и в классе нашем училось немало татар. А близкий мой школьный друг Равиль Теркулов стал теперь главным новосибирским наркологом. Нельзя не отметить, что даже тени мыслей о национальных отличиях или националь - ных разборках — типа «Бей жидов, спасай Россию!» — не возникало. Парк «Березовая роща» был в наши школьные времена немалым городским клад - бищем, где значительную часть занимали татарские захоронения. А на краю кладбища, там, где сейчас подпирает небо ДК «Строитель», стояла красивей - шая православная рубленая часовня. Ее безжалостно снесли осенью 1963 года прямо на наших глазах, у нас рядом проходил урок физкультуры. Вот так в те времена активно боролись с «опиумом народа». Причитали старушки, утирал слезы пожилой священник, какой-то старик призывал кучу несчастий на наши головы. Правда, никаких особенных несчастий в этом году, кроме ночных очередей за хлебом, я не припомню. Мне не раз приходилось стоять в таких очередях у хлебного магазина на улице Лермонтова, слушать разговоры оче - редников о войне, кое-кто помнил еще и гражданскую, а две питерские ста - рушки, осевшие в Новосибирске, вспоминали даже блокаду. Но самое пораз - ительное, что никаких сомнений в правильности советской власти и в том, что мы строим и построим коммунизм — не возникало! Прямо по стихотворной формуле Евгения Евтушенко: «Конечно, была ошибочка, но, в общем-то, путь был правилен!» Когда самолет приземлился на аэродроме, мама покинула кабину с очень бледным видом, ее укачало, она тоже летала впервые. Тогда я с трудом довел маму до дома, и тут, после стакана горячего чая, она впервые рассказала мне