Сибирские огни, № 9, 2014

182 Александр ШАПОШНИКОВ. ЧАСТЬ ВРЕМЕНИ ному, скорняжному и т. п. Жаль, отец не успел ничему такому научиться, ему было 10 лет, когда деда раскулачили. В это же время в СССР, согласно статистике, активно продолжался экс - порт зерна: 31-й год — 48 млн центнеров, 32-й год — 52 млн центнеров, — при заметном падении объема производства этого самого зерна (производи - тели, как известно, умирали в ссылках). В 1932 году валовой сбор упал до 47 млн тонн! И в это же время СССР бьет все рекорды по импорту машин и обо - рудования, включая, конечно, и небольшое количество тракторов и комбай - нов: 1931 год — 45 % мирового экспорта, 1932 год — 58 % общемирового экс - порта — только советские закупки. Похоже, на деньги деда Максима, фигу - рально выражаясь, это все и покупалось. Ведь раскулачено было более 3,5 млн человек, и все их имущество ушло в казну: дома, сельхозмашины, рабочий и продуктивный скот, запасы зерна, денежные сбережения и т. д. и т. п. В 2006 году в Манеже открылась огромная выставка, посвященная 65-летию обороны Москвы. В одном из залов неожиданно встретился я со ста - рой знакомой полуторкой ГАЗ-АА, хорошо отреставрированной и свежевыкра - шенной. Я тут же подошел к водительской двери и открыл ее. Никаких ремеш - ков, конечно, не было и в помине, но знакомая баранка, три педали и обшар - панное сиденье находились на месте. Слезы брызнули у меня из глаз, когда я захлопнул дверь. Стоявшая рядом старушка, взглянув на меня, неожиданно спросила: «Простите, вы что, воевали на этой машине?» Не вдаваясь в подроб - ности, я ответил, что воевал на такой машине мой дед Максим. В последние годы жизни основным его транспортом стали большие дере - вянные санки. На этих санках дед каждую зиму возил целые кипы банных березовых веников, заготовленных летом в Ургуне. Каждое утро, в ватнике и пимах, он отправлялся к Логовским баням, на улице Логовской, которая сейчас зовется улицей Семьи Шамшиных. Веников дед заготавливал не одну сотню, стоили они в те времена рубля по полтора (трамвайный билет — 30 коп.), и наторговывал он в зимний сезон до 500—600 рублей, даже помогал батяне с ремонтом и реконструкцией дома. Правда, навыки хлебороба дед тоже не забывал. Рядом с нашим домом в 50-е годы простирался городской ипподром, который тянулся от улицы Граничной (ныне Ольги Жилиной) до улицы Иппо - дромской. На этом огромном пространстве с красивыми трибунами, конюш - нями, сараями ежегодно по осени, помимо бегов и мотогонок, устраивались сельскохозяйственные выставки. Моя мама, Евлалия Афанасьевна Шапош - никова, была одним из организаторов, ибо работала в Управлении сельского хозяйства облисполкома и занималась вопросами районирования. Тогда-то, году в 56—57, у нас дома обедал легендарный Терентий Мальцев, ибо дом был рядом с выставкой, и мама позвала Терентия Семёновича на обед. А дед Мак - сим как раз привез в город очередную машину стародубки. Так и сошлись за одним столом, за тарелкой щей и рюмкой водки, почетный академик ВАСХ - НИЛ, дважды Герой Соцтруда и раскулаченный культурный хозяин. Спорили о любимой мальцевской озимой ржи, о пшенице, гречихе. После первой рюмки быстро перешли на «ты», мама только успевала комментировать острые, не всегда нормативные высказывания. Расстались Терентий Семёнович и Максим Акимович вполне довольные друг другом. А еще дед Максим разводил кроликов, делал стеариновые свечи, в том числе и на продажу, и вообще, был «страшно упертым хохлом». И умирать дед совсем не собирался. Но случилось так, что на 82-м году своей жизни он про - валился под лед где-то под Ургуном, простыл, заболел и умер почти у меня на глазах от воспаления легких. Дело было в доме 59 на улице Лермонтова. Дед уже больше месяца не вставал; помню, я взял его холодную руку и услы - шал: «Вот так, внучек, видно, смерть моя подходит, а ты живи дальше и помни меня!» Вот с тех пор я живу и помню!