Сибирские огни, № 9, 2014

169 Иустина Чувашева. «СЛАВА БОГУ ЗА ВСE!» белого бычка». Ведь все равно: я буду жаловаться батюшке, батюшка говорить или писать попечителю, но от этого дело не улучшится. Попечитель скажет очередному мужику, тот привезет воз с дровами, мы его сожжем, — и опять начинай сначала. К довершению всего, я была очень одинока. Глушь, дальность расстоя - ний, неудобства дороги... Казалось, живешь заброшенная, всеми забытая. Товарищей ближе тридцати верст нет, каждая поездка к ним обходится рубля в два, бывает сопряжена с массой неудобств, да и времени свободного не находится. Так и жила одиноко. Изредка ездила к о. заведующему — раз, ино - гда два раза в месяц, когда удобная дорога, а временами и два месяца никуда не выглядываю. В семье батюшки я все-таки немного отдыхала душой: пове - даю свои горести, а если есть, то и радости, наберу книг из их сравнительно богатой библиотеки. Они никогда в книгах мне не отказывали, за что им сер - дечное спасибо. Вовсе плохо было бы, если бы лишена была этой духовной пищи. Мои обязанности стали меня утомлять, в некоторые воскресные дни прямо-таки не было силы (не физической, конечно) проводить чтения. Сижу одиноко в своей квартире, зябну и думаю безотрадную думу: «К чему все это? Много ли пользы я принесла своими занятиями и чтени - ями? Проводила противоалкогольные чтения, туманные картины показывала о том, как портит алкоголь внутренние органы... Вот и лавку винную в деревне прикрыли, а разве пьянство в деревне уменьшилось? Не больше ли вреда при - носит шинкарство? — только вино вздорожало. Недавно в пьянстве мужика убили. Нет, это только в книгах хорошо пишут: борьба с пьянством, школа оту - чит вино пить... Как же! Вот я боролась, как умела, а в результате сама сделалась инвалидом, все потеряла. А мужики сходят в часовню, придут на чтения, послу - шают меня внимательно, потом вернутся домой, соберутся человека два-три — и пошло! Бутылка, другая... При каждом удобном случае пьют, рукавицами без вина не сменяются. Нет, бессильна я бороться с окружающим злом! Не мои сла - бые силы тут нужны, а железная, несокрушимая воля, на которую не произведут никакого действия удары судьбы, которая не преклонится и не сломится. А я что? Первые же слабые бури пригнули меня к земле, и опустила я руки в борьбе». Раньше с детьми я занималась очень спокойно, дисциплина устанавлива - лась сама собой, без всяких усилий с моей стороны. Если я когда и волнова - лась, то при учениках сдерживалась, а теперь стала раздражительной. Дисци - плина вследствие моего раздражения стала падать, а при плохой дисциплине невозможны хорошие успехи. Занятия мои из захватывающего, радостного, яркого дела превратились в какую-то обезжизненную механическую «учебу». Я все это понимала, чувствовала, но никак не могла исправить дело, от этого еще сильнее раздражалась и все портила. Вот мрачная страничка из моего дневника того времени: «Кончена жизнь. Это я ясно вижу и сознаю. Где прежняя энергия, сила воли, дорогие мечты о полезной деятельности? Во мне ли жизнь не била клю - чом? А теперь — все погибло, умерло. Прожила лучшие свои годы, не достиг - нув ни одной мечты, сбилась с пути и растеряла свои идеалы. Я, как живой мертвец, стою над своей собственной могилой, где похоронена радость бытия. Не спастись мне от этого медленного умирания, не вырваться из когтей апа - тии, захватившей меня. Сознание духовной смерти мучит меня. Легче бы было, если бы за мною, как призрак, не стояла я прежняя, какою была совсем недавно. Даже оплакивать это дорогое прошлое нет сил, только вспышки, про - блески, во время которых я рву и мечу в бесплодном усилии подняться». Наконец я пришла к выводу, что, как это ни больно, я должна оставить школу и службу, уйти, уступить место более сильным и энергичным. Школа — не богадельня и не приют. Прослужила 14 лет, сделалась инвалидом... Дорогу молодым, свежим силам!