Сибирские огни, № 9, 2014

162 Иустина Чувашева. «СЛАВА БОГУ ЗА ВСE!» — Пятьдесят две. С той поры она уже не забывала, сколько недель в году. Школу окончила, большая выросла и часто вспоминала этот случай. — Ведь, — говорит, — как это просто. Если забуду, то в памяти они и вста - нут: серебряный полтинник и две копейки. XVI. Придется вернуться к весьма тяжелым воспоминаниям. Но раз начала писать все, то напишу и это, пережитое мною в Кантыпке. Разумеется, во всех своих несчастьях человек сам виноват. Виновата и я. Много горьких, тяже - лых минут пришлось мне пережить, перестрадать. Пришлось пережить много борьбы из-за учеников, из-за школы. Хотя бы вот такой случай. В школе у меня учились и русские, и инородцы. Последних было немного, и они каким-то образом не участвовали в расходе на школу, который был, кстати сказать, очень незначительным. Однажды в разгар урока входит в класс сельский староста со знаком на груди — мужик грубый, упрямый, противник школы. Часто он поговаривал на сходе, что зря участвует в расходе на школу, ведь у него в семье никто не учится. Вошел он с серьезным видом, помолился на иконы и, не говоря доброго слова, грубо заявляет: — Книжки у ребят пришел отнимать! — Какие книжки? — спрашиваю я и жду, что дальше будет, а сердце сту - чит сильнее, начинаю волноваться. Ученики сжались в кучу, испуганно, вопро - сительно смотрят на меня, как будто спрашивают: что будет дальше? — Ребят из школы выгонять хочу! — продолжает староста. — Каких ребят? — Вот этих — Серьгу, Демку, Пашку, Ваньку, Коську. Они не наши, а макары. Да что тут толковать! Эй, вы, пострелы, вылезайте из-за партей-то, давайте сюда книжки и живо айда домой! — Свирепо, свирепо крикнул он им: — Наша школа, мы хозяева, хрестьяне, и чужих не пустим. Отправляйтесь, нечего тут проклажаться. Я обратилась к ученикам, чтобы они спокойно сидели на местах. Вижу — «изгнанники» побелели все, губенки дрожат, глаза полны слез, и я тоже чувство - вала себя неважно. Попросила старосту не шуметь, не распоряжаться в школе, доказывала, что он не имеет права отказывать ученикам в учении, гнать их вон. Школа существует для всех желающих учиться, а не для одних избранных. Но куда тут! Он и слушать не хотел, поставил ультиматум: принесете к воскресе - нью по 3 рубля с человека — учитесь, не принесете — не ходите в школу. Эта цена, назначенная старостой с вогулов, не только полностью покрывала все рас - ходы общества для школы, но давала еще избыток. Я попросила принять ино - родцев в общую раскладку расхода по школе — что-то около 5 копеек в год с платежной души, — ни за что! Три рубля с человека — и тогда учитесь... Наконец, хотя и поздно, я догадалась попросить его удалиться из школы, не мешать занятию, что следовало бы сделать с самого начала. Когда он ушел, об окончании урока не могло быть и речи. Ученики столпились около меня, «изгнанники» со слезами кинулись: — Неужели меня выгонят? У тяти денег нет платить, а учиться охота, ох как охота! — У моего тяти тоже денег нет, — вот подать, побор надо платить, в кассе занял, где уж за меня заплатить? — У нас за хлеб еще не отданы деньги, силой хожу, — тятя хотел в работ - ники отдать, да я выпросился в школу. Теперь, если деньги за меня запросят — вовсе не отдаст меня. Они со всех сторон облепили меня, и не одна горячая детская слеза упала мне на руки. Я собрала все свое мужество, чтобы не подать им вида, что не меньше их волнуюсь, успокоила их, дала им слово, что из школы их не выго - нят, я ручаюсь за это.