Сибирские огни, № 9, 2014

143 Иустина Чувашева. «СЛАВА БОГУ ЗА ВСE!» В Великую субботу мы красиво, празднично прибрали свою любимую часовню, окна и стены украсили гирляндами из пихты и цветов, надели венки на иконы. Вечером ученики пришли ко мне ночевать — ждать двенадцати часов, чтобы идти в часовню на благовест. Пришли и взрослые, уселись кто на парте, кто прямо на полу, приготовились слушать. Лампада тихо теплилась перед ико - нами. Я начала читать из Евангелия — последние дни земной жизни Иисуса Христа, прощание Его с учениками, великую Его заповедь о любви, страдание, смерть, погребение. Тишина была полная, слушали очень внимательно эти свя - тые слова, это повествование. Читала я до половины двенадцатого. Дедушка Павел, часовенный староста, весь вечер сидел с нами, а неза - долго до 12 часов, до начала благовеста, вызывает он меня от народа в мою комнатку и говорит: — Все у нас будет по-хорошему, и петь даже будете, а ведь нужно с наро - дом христосоваться. Как батюшка в церкви попоет, попоет, да и говорит: «Хри - стос воскресе!» И мне тоже надо это народу сказать. — Так и скажи. — Когда же я скажу? — Пропоем «Христос воскресе», ты и скажи. — Нет, я не сдогадаюсь, поди, тогда... А вот что, когда надо будет гово - рить, ты кашляни да и взгляни на меня, я и скажу народу: «Христос воскресе!» — Да что ты, дедушка, на меня приступ кашля во всякое время может найти, ты и не поймешь ничего. — Как же быть-то? — задумчиво говорит он, поглаживая седую бороду. — По-хорошему бы нам все сделать, без запинки, не смешаться... А, вот что я вздумал! Стану я на клиросе подле тебя; как придет время говорить народу, ты меня за сермягу-то и дерни, а я в ту пору и скажу. Ладно так? Я и это отклонила. В конце концов решили: когда пропоем первые три раза «Христос воскресе», дедушка и похристосуется... Ровно в 12 часов ночи начался благовест. В темноте пасхальной ночи ярко выделялась наша часовенка, обставленная кругом горящими плошками. На колокольне горели фонари, разливая тихий свет. Лился он и из окон часовни, пробиваясь сквозь деревья, лился и в открытые двери. Мы вошли и стали на клиросе, готовясь встретить светлый праздник. Народу — полно! Прочитала я полунощницу, канон, ирмосы. Затем не без вол - нения мы запели «Воскресение Твое, Христе Спасе!», а после — великое и радостное, с чем в мире ничто сравниться не может — «Христос воскресе из мертвых!» У всех молящихся в руках были зажженные свечи, часовня сияла. Пахло хвоей и ладаном, и мы радостно пели торжественные песни победы жизни над смертию, так сердечно, восторженно отвечали дедушке Павлу: — Воистину воскресе! Прошло много лет с той Пасхи. Никогда — ни до, ни после — я не встречала с таким восторгом этот Великий праздник, как встретила его в убогой часовне с некрашеными стенами, среди народа, грубого на вид, но младенца душой. Когда мы пели радостные слова пасхальных песнопений, я видела слезы умиления и выражение душевной радости на лицах молящихся, я поняла, что души наши слились воедино и что мы все, тут стоящие, составляем одну семью. Я волнуюсь, иногда петь не могу, а ребята поют смело и уверенно. Чудный дискант Тимоши так и разливается. — Приидите вси вернии! — поднимает он. «Пришли мы и поклоняемся святому Воскресению Твоему», — думаю я и чуть не рыдаю от восторга. Окончили... Первыми похристосовалась с учени - ками, сошла с клироса, и тут все, без разбора, наперебой целуют меня: «Хри - стос воскресе!» Едва успеваю радостно отвечать: «Воистину воскресе!» А душа у меня — ликует, ликует... Этим и окончился мой первый учебный год.