Сибирские огни, № 9, 2014

139 Иустина Чувашева. «СЛАВА БОГУ ЗА ВСE!» они твердят: «Впе-ред, впе-ред...» Ямщик то посвистывает, то песни поет зау - нывные, а я смотрю на звездное небо, узенькой полоской виднеющееся между стенами леса. Лошади между тем все дальше и дальше бегут, больше и больше отделяя меня от прошлого, от родных, приближая к новой жизни, такой таин - ственной и желанной... А ночь висит над землей морозная, ясная, и лес продол - жает монотонно петь свою вечную песню. Спрашиваю ямщика: ходят ли тут волки? Узнаю, что волков здесь нет, потому что нет селений. Зато очень много медведей, летом они часто встреча - ются на дороге, и ездить страшно. И начинает мне ямщик рассказывать разные истории о встречах с «мишей». Так мы проехали безостановочно 60 верст. Тут «зимовье» — среди леса небольшая избушка, где останавливаются проезжие, греются и кормят лоша - дей. Лошади, приближаясь к зимовью, побежали быстрее. Потянуло дымом, блеснул среди леса, как одинокий глаз, маленький свет в волоковом оконце. Мне не хотелось останавливаться, заходить греться, а хотелось ехать без - остановочно, но лошади устали, а ямщику нужно было поесть. И не хочется, а нужно выходить из кошевы, покоряясь общей участи всех проезжающих. Дверь в избушку настолько мала, что в нее нужно пролезать, низко-низко согнувшись. Вошла. Сразу охватило едким дымом дров и махорки. Сквозь дым и табачные клубы с трудом увидев свободное место, я поскорее прошла туда и с любопытством, даже со страхом стала рассматривать окружающее. У входа в углу — большой очаг, дым шел прямо в отверстие на потолке. Пол земляной, кругом нары, на них сидели и лежали мужики, человек десять. Некоторые на очаге варили рыбу. Я совсем оробела: ни одной женщины, а тут еще увидела, что несколько мужиков распивают водку. Посматривают на меня, а я прижалась в своем уголке и молчу. Даже на вопрос хозяина, кривого старика, подвыпив - шего с гостями: буду ли я пить чай, нужен ли самовар? — лишь отрицательно покачала головой. Сразу же пришли на ум рассказы, слышанные дома в длинные зимние вечера, как в старину на Туринском волоке убивали и грабили. Нетерпеливо посматриваю на дверь, ожидая своего ямщика. А подвыпившая компания уже затянула песню. Ямщик распряг лошадей, вошел в зимовье, принес мой дорожный мешок и сразу заказал старику хозяину самовар. Пьяной компании посоветовал быть посдержанней в выражениях. Я собрала все нужное для чаепития, ободрилась и уже не стала бояться своих случайных дорожных встречных. Утром мы поехали дальше. Ехали днем, и впечатление от дороги и местно - сти получилось совсем другое. Лес стоял белый, покрытый снегом, закуржавел, блестел и искрился на солнце холодной красотой. Наконец я добралась до Сосновки. Приехала поздно вечером, останови - лась у часовенного старосты. Приняли меня очень приветливо, семья хорошая, какая-то патриархальная, особенно милы были дедушка Павел и бабушка Ека - терина. Молодость ли моя трогала, или что другое — не знаю, но так они сер - дечно отнеслись ко мне, что я почувствовала себя как среди родных. На другой день я поехала к о. заведующему школой в село, отстоящее от Сосновки в 25 верстах. Увидев меня, заведующий очень удивился: почему отде - ление послало учительницу в Сосновку, когда дело со школой там не налажива - ется, детей почти совсем не отдают учиться? На мой вопрос: зачем же открыли школу, раз население враждебно относится к ней? — о. Димитрий рассказал довольно странную историю. Купец г. Туринска открыл в Сосновке питейный дом (тогда в Сибири еще не введена была казенная винная монополия), заплатил крестьянам некоторую сумму за право торговли в деревне водкой и поставил непременное условие: открыть в деревне школу, которую он будет содержать на свои средства. Так как школы совсем не было, пришлось ее открыть, и, как самую доступную,