Сибирские огни, № 9, 2014

12 михаил тарковский. каждому свое Колю в жар бросало от мысли, что если б вышвырнул ее как собаку или отвел бы домой — ничего бы не было, ни этого зарева, ни остального. Как ни гнал от себя, снова всплывало это «если бы», дразня безобидностью начала и убивая непоправимостью совершившегося, ужасающим контрастом между минутным и все равно отравленным удовольствием и непосильной распла - той. И всего страшней было, что чуял, а поддался, не устоял — нет ему про - щенья. В начале января Коля поехал в тайгу — запускать Пашин участок: перед собой хоть чуточку легче, а главное — Рае сейчас пушнина нужна. Уезжал хорошо, да все скомкала сучка. Собак, которые по такому снегу лишь обуза, да и ждать их — заколеешь останавливаться, он привязал, сосед покормит. Кобеля посадил на цепь, а Муху, небольшую угольно-черную сучку, на веревку, но та отгрызлась и догнала Колю, когда он остановился у Камней заменить свечу. «Отъелась, падла. Надо было на тросик посадить, искать поленился. — Коля выматерился. — То свеча, то сучка!» Взялся гнать — отбежала, села, пальнул над ушами, заозиралась — где добыча. В конце кон - цов, махнул рукой и поехал. В тайге настроение не то что улучшилось — просто остальное отошло, загородилось привычной обстановкой ловушек, ожиданьем висящего припо - рошенного соболя. Спустился в ручей и долго искал затеси; найдя и подняв - шись, увидел большую кулемку с попавшим соболем, обрадовался, ринулся, почти поравнялся с ловушкой, и нога вдруг сорвалась, как в пустоту — лоп - нула юкса, сыромятное крепление. Сучка семенила сзади, все стремясь его обогнать, но обогнав, плелась под носом, и Коля спотыкался об нее лыжами. Сейчас, воспользовавшись неполадкой, она, жарко дыша, ломанулась вперед. Коля раздраженно крикнул: — Куда! Сучка остановилась, обернулась, Коля хотел было кинуть в нее лопатку, как вдруг замер, увидев на черном фоне Мухиной спины нечто тонкое, белое — неестественно прямое для тайги. Он поискал глазами. Слева нитка тянулась к засыпанному снегом ружью, справа — к кулемке. «Сделал-то все по уму», — отметил Коля, разбирая самострел. К при - кладу снизу поперек был привязан настороженный капкан, сжатая пружина соединена петелькой со спуском ружья, а нитка тянется от тарелочки к крыше кулемки: росомаха добирается к приваде, разбирая крышу. В стволе картечь. «Как раз бы по одному месту, — мрачно думал Коля, — знал, куда целить». На горе стоит избушка... Ясно, про какую он подружку пел. Шел дальше, потрясенный: ведь не сучка бы — кранты, да еще б про - мучился неизвестно сколько. Ведь чуть не убил ее, прогнать хотел, собака на хрен не нужна сейчас. Ведь неправильно все сделал… Цепь найти поле - нился — неправильно. Сучку не прогнал — неправильно. Юксы вчера хотел проверить, плюнул — тоже неправильно. Где правда?.. Брел по путику, подавленный, вроде бы спасшийся, но почти неживой под убийственным нагромождением случайностей. Как жить?.. Чему и во что верить?.. И наваливалась воспоминаниями беспорядочная, полная суеты жизнь, снова вставало главное — ведь все неправильно делал и из-за этого спасся. В капкан попал соболь, но нескладно, головой под пружину. Проще было разобрать капкан в избушке, и Коля полез в карман — там с деревни болтались пассатижи. Достав, узнал: Пашкины. И прежде всех соображений стрельнуло низовое, практическое — отдавать не надо. И тут же сморщился: че говорю — жизнь отнял, жену — почти, а тут пассатижи — смотри-ка, прибавка!