Сибирские огни, № 9, 2014

9 михаил тарковский. каждому свое — Пилимени берите! Пашка особо не ел, пил, экономя силы, расчетливо оставляя половинки, да и те заталкивал, давясь. Мамай жахал мимоходом, не меняя выражения лица. Гарбуз сидел как тумба, подносил ко рту, резко плескал туда, ставил стопку и делал ладонью возле открытого рта проветривающее движенье. Мамай не умолкал, плел про дорогу — он куда-то ездил: — Заберегу проморозило, как втопил по ней — только шуба заворачи - ватся!.. Ну, давайте! — Шуба, вон, отворачиватся, — сострил Гарбуз, отрывисто захохотав, поставив пустой стопарь, потрепыхав ладонью у рта и кивая на Пашку — Пашина фамилия была Шубенков. Того аж передернуло от вида полновес - ного стопаря спирта, исчезнувшего в Гарбузовой пасти. — Сейчас начальника видел, — сменил тему Мамай. — Рожа — хоть прикуривай. Опять забыченный. Разговор заварился вокруг недавно выбранного начальника, который втихаря продал излишки солярки на самоходку, а на деньги слетал на родину под Ростов. — Сами выбрали, сами и виноваты, — хмыкнула Рая. — Ясно — сами... А он, раз пошел, раз доверили — обязан человеком быть. У него совести нет, а я виноват… Х-хе! Интересно у вас выходит! — Кому сгореть — тот не утонет! — кричал Паша. — Каждому свое! — разговор ему не нравился. — Лучше слушайте историю, по рации слышал. Мужик в тайге сидит, а к нему брат сродный из города приехал. Пошел к нему на участок, а тайги не знает добром. Приходит весь искусанный. Че такое? Кто тебя?.. Да собачка, грит, какая-то в капкан попала по дороге, пока выпускал — перекусала всего! — Все, кроме Раи, захохотали: мужик отпу - стил росомаху. — Я эту историю в книжке читал, — сказал Коля. — Да ты че?! — удивился Пашка и перевел разговор на печенку, мол, хороша, а ведь у него в брошенной по дороге нарте тоже есть. — Хозяин... — презрительно хмыкнула Рая. — Чужим закусывает, а свое в нарте. Ее уж, поди. собаки съели. Че надулся, как мезгирь? Так и есть оно! Пашка вдруг засобирался назавтра ехать за нартой, норовил затащить в избу и поставить к печке канистру с бензином — развести масло в ведре он уже был не в состоянии, надо на двор идти мешать. Возмущенная Рая ругала его за эту канистру, грозила выкинуть, тот уперся как бык — показывал мужикам, кто хозяин. Мужики глядели в тарелки, было неудобно. Паша принес масло в банке. Канистра была налита под завязку, масло не влезло, и бензин вылился, Паша отлил в другую банку, чуть ее не опрокинул. Рая заругалась, что банка от молока. Мужикам надоело бычиться, они уже хохотали: — Развел вонизьму — Райку, поди, выживашь! — Нас-то не выживешь! — Водку-то не льет так! — Она его духами, а он ее — бензином! Колька, еще посидев, решительно поднялся и ушел. Мороз жал за сорок. Обильно и мощно глядели звезды. Пар изо рта шел густой, гулкий. Укатанная улица — в поперечную насечку от снегоходных гусениц. Дымки еле шевелятся, подымаются вертикально, расширяясь, как кульки: у трубы тонко, выше — шире. Вся деревня в кульках. Шел, думал про Пашку: че ему надо — баба ведь и работящая, и добрая, и ладная. Не поймешь его. В деревне пьет, к бабе ни ногой, а в тайге — переживает, ревнует. Слышал по рации — Паша назначил Рае время выйти на связь, она не смогла, а когда вышла наутро, Паша несколько раз спросил ее жалким и безнадежным