Сибирские огни, 2006, № 11

БАЛДОРЖИЕВ ИЗ ЦИКЛА «ВЕЛИКАЯ СТЕПЬ» Ехали по степи — тарбаганов стреляли, пробирались узкой дорогой по тайге — на коз и изюбрей охотились, на вершинах молились духам, угощали их и вымаливали удачу, реки и вброд, и вплавь переходили, малахаи и халаты у костров сушили. Много дней ехали, кони приморились, а людям весело в пути. Все обошлось мирно, добрались до Хойто Хори. А там ждут их, не дождутся. Стойбище на опушке леса, войлоки в круг разложены, костры горят, вертела люди крутят, всюду мясо. Богато и жирно на стойбище Тумбиная, свата Амбагая. Шаман, весь в меди и серебре, камлал, соболем кружился вокруг березы, увешанной шкур­ ками и лоскутками, зайцем прыгал через костер, завыл и запел, задергался судорож­ но. Страшно и радостно было на сердце Уодхэ! А потом и свадьба грянула... И Уодхэ, как и всем, поднесли араки. Вскоре все вокруг смешалось и загудело. Там песни поют, там бранятся, брыз­ гая слюной, там парни и девушки ехор-хоровод водят, где-то играют на лимбе2 и бьют в бубны, собаки вьюнами крутятся, грызутся из-за костей и блевотины, кони ржут у привязей. А солнце вовсю жарит зеленую землю с голубого полуденного неба. В юртах жара, на улице жара. Вдруг, как и всегда, вспыхнула и понеслась драка. Подоткнув полы тэрликов за кушаки, заработали кулаками мужчины. Кто, кого, за что и зачем? Ничего не понять! Шум, гам, суматоха страшная, уже у многих были выправлены в кровь носы, подправлены так и сяк брови и скулы, когда столкнулись местный силач Буга и Уодхэ. Запахло серьезной битвой. Вцепившись друг в друга намертво, они покати­ лись по земле, рвали одежды, рычали, как дикие звери, вскочив на ноги, пинали и хлестко угощали головы и бока увесистыми ударами. Все вокруг отлетало от них и ломалось. Но никогда бы не разбогатеть нищему Уодхэ, если бы на шум не вышли из юрты сваты— Амбагай и Тумбинай в красивых и засаленных тэрликах. Пьяные и жирные £_ хозяева оглядели мутными глазами беспорядок. Не понравилось им такое продолже- ^ ние свадьбы. со — Всыпьте им плетей и гоните отсюда прочь! Пусть их харшаны съедят! — крикнули, перебивая друг друга, Амбагай и Тумбинай. Родственники бросились на своих борцов, засвистели плети. Ах, как усердство­ вали родственники!.. Очнулся Уодхэ, прислушался — недалеко люди гуляют, что-то весело кричит пьяный Амбагай. Место незнакомое. Вот этих берез и сосен Уодхэ никогда не видел, степью и Ононом не пахнет. Где он, что случилось? К плетям Уодхэ был привычен, шкура за много лет задубела... Замычал Уодхэ, ощупывая тяжелую голову и понял, что дрался, и его опять выгнали из стойбища. Нельзя ему к людям. Он поднялся и пошел все дальше и дальше в тайгу. В полдень он устал и уснул на мягком мху до рассвета. Никогда тело Уодхэ так мягко не спало на твердой земле у Онона. Проснулся Уодхэ, протрезвел, огляделся — вокруг тайга, ничего не видно за деревьями. Что делать? Если он будет все время идти туда, откуда выходит солнце, то ни за что не минует Онона, а там и стойбище найдет. Долго придется идти. Ничего, как-нибудь доберется, не впервой. Ощупал Уодхэ кушак— нет ножа. Худо, если зверь попадется. Но камней много, всегда можно искру высечь и раздуть огонь, мох повсюду. Двинулся неунывающий Уодхэ в путь. По ночам жутко рявкали гураны, ухали филины, сотрясая тишину. Уодхэ чутко дремал у тлеющего костра, прислушивался. Он смотрел на подрагивающие звезды, и в его булыжной голове роились смутные думы. Уодхэ шел много дней, тэрлик, штаны и гутулы3 превратились в лохмотья. Ам- багай-ахэ будет ругаться, ведь это он одел его в путь. Придется отрабатывать. Голода Уодхэ по привычке не чувствовал, ел корни сараны, смородину, бруснику. Отломив березовую жердь, он несколько раз подкрадывался к диким козам, но чуткие козы стремительно убегали от него. 4 2 Лимба — флейта. 3 Гутулы — сапоги с загнутыми вверх носками.