Сибирские огни, 2006, № 11

КНИЖНАЯ ПОЛКА «ДАУРСКАЯ ШВЕЙЦАРИЯ» ГЛАЗАМИ ОХОТНИКА Черкасов А.А. Записки охотника Вос­ точной Сибири (1856—1863). Чита, Эк­ спресс-издательство, 2006. О чем эта книга? Неужто только об охо­ те, какой ее представляли и осуществляли в середине XIX века? Что говорить о нас, де­ тях XX века, для которых охота чуть не каж­ дый год скуднеет дичью (плюс птичий грипп и всякие эпизоотии), зато богатеет все более убойными средствами поражения. Охота же в те заповедные времена, как думается из нашего далека, меньше всего была убийством «братьев наших меньших». Скорее, способом общения с природой — и эстетическим, и научным, и натурфилософ­ ским. Да и была она, можно сказать без пре­ увеличений, чем-то сродни искусству, оста­ ваясь, конечно, и работой. Тогда так и гово­ рили: не убивать, а «промышлять» зверя, «добывать» его, «скрадывать» (здесь и дальше курсив — автора). Между тем совре­ менник автора других «Записок охотника» — И. Тургенева Александр Александрович Черкасов (род. в 1834 г. в Петербурге) был по-базаровски прям в отношении к своей необычной книге. Таков уж был этот благо­ родный век даже и в суровой Восточной Сибири, куда автор «попал с молодых лет». В предисловии А. Черкасов обратился к чи­ тателю как к своему коллеге, едино(про)- мышленнику, охотнику-натуралисту, чтобы тот «не стал искать в моих заметках того, чего в них нет». И если читатель «страстный охот­ ник, как я, он не обратит внимания на сла­ бые стороны моего труда в литературном отношении, а только будет искать того, что его интересует или что ему еще неизвестно. Но читатель-литератор да простит мне мое неловкое обращение с пером. Страсть к охо­ те и желание передать много истины и со­ кровенности, известных только охотникам Восточной Сибири, побороли мои сомне­ ния относительно моих литературных спо­ собностей, и я решился написать, что дал мне мой охотничий опыт...». «Страсть» к своей очень живой теме и желание сделать «истины и сокровенности» откровениями — немало даже для начинаю­ щего «литератора». К тому же А. Черкасов обладает настоящим искусством увлечь чи­ тателя, о чем бы он ни писал. Идет это не только от детального знания предмета, но и от какой-то деловитой непринужденности его слога. Благодаря ей этот язык второй по­ ловины позапрошлого века (1867 и 1881 — даты двух изданий книги) мы воспринимаем не архаичным, а скромно благородным, эко­ логически чистым. И готовы сознаться, что автор и нас «промыслил» («скрал», «до­ был») оружием своей книги. Уже во «Вступлении» А. Черкасов ут­ верждает, что «болотный охотник» европей­ ской России позавидует «сибирскому зверо­ промышленнику, зоркости его глаза, его не­ утомимости, знанию своего дела, ловкости и меткости». Хотя тот и совершенно не ува­ жает охоты с породистыми собаками на лес­ ную и болотную дичь. В доказательство ав­ тор переходит на «беллетристику»: «На что ты бьёшь такую страмиду... Сыт не будешь, пользы никакой», — стыдит и учит здешний охотник его, убившего обычного бекаса. Ясно, что такой сибиряк-прагматик ста­ рых времен Забайкалья не может обойтись без настоящего охотничьего ружья. И пото­ му книга начинается с обстоятельного рас­ сказа об используемых в Сибири видах ру­ жья, зарядах к ним, о собаках-помощниках (особой породы — беспородных) и о «про­ мышленном коне» («Часть первая. Техничес­ кая часть охоты»). Но и эту сухую специаль­ ную информацию А. Черкасов делает «раз­ говорной», беллетристической. «Попробуй­ те сказать здешнему промышленнику, что вы убили козу или волка за двести или более сажен — он над вами животики надорвет, да, пожалуй, еще и скажет без церемонии: «Эка ты хлопуша, то есть лгун» (На самом деле этих животных можно «выцелить» на рас­ стоянии лишь вдвое меньшим). Говоря о предосторожности в обраще­ нии с заряженным оружием, автор «не мо­ жет не привести одного случая, бывшего со мной». Однажды он поскользнулся на гор­ 186