Сибирские огни, 2006, № 11

«БЕССМЕРТНЫЙ ЗОДЧИЙ...» Тема любви и женской судьбы, опален­ ной войной, начавшись в лирике Стюарт во­ енных лет, прошла через все ее творчество. Оборванная войной любовь — еще одно ей обвинение. И оно никогда не снимется. На страницах «Моей рябины» снова — в ко­ торый раз в стихах Стюарт! — появится та, что «всю жизнь одна по чужой вине — тот, кто стал бы суженым, близким, под солдатс­ ким спит обелиском». Любовь, по ее определению, «Бессмер­ тный Зодчий», ибо она вечно противостоит злу насилия, жестокости уничтожения, веч­ но возрождает жизнь на испепеленной, ок­ ровавленной земле (стихотворение «Наш мир не раз огонь войны», 1976 год). Еще раньше свою формулу любви Стю­ арт дала в цикле «Одолень-трава»: ...все, что сердце может Дать другому, наполняясь вновь, Живет во мне, богатства мира множит И просто называется любовь. Работа над циклом приходится в основ­ ном на конец 50-х — начало 60-х годов. В нем не упоминается война, но сделанное в од­ ном из стихотворений военной поры пред­ положение, что людей, ее переживших, в будущем будут узнавать «по той благодар­ ности счастью, что всего горячее у них», многое проясняет в духовном опыте и ха­ рактере чувства лирической героини «Одо- лень-травы». Стихи цикла читаются как история од­ ной любви. Строка «Я медленно перебираю даты» — могла бы служить для определения его композиции. Здесь и предощущение любви, и первая вспышка ее, и эпизоды не­ многих встреч, и 1 пик любовного чувства — прощание с ним. Это все «виденья далекой поры», стихи об ушедшей любви, родившиеся в разлуке. Речь идет о преодолеваемом, но все еще не преодоленном, а лишь загнанном в самые далекие уголки души чувстве, в чем героиня Стюарт то и дело горестно и незащищенно вынуждена признаваться самой себе: «Про­ сто я еще тоскую, мне еще не все равно, что того, кого любила, разлюбила я теперь»; или: «Но что мне делать с памятью моей»; или «И снова в сердце боль живая, я думала: она мертва». Здесь нет «поединка рокового». Нет лица, характера, поступков, жестов, реплик ЕГО. Почти нет ситуаций и бытового фона. Внимание сосредоточено на самом чувстве, потому что счастье видится именно в пере­ живаемом состоянии. В стихах цикла звучит благодарение посетившему однажды чуду любви: За все спасибо, добрый друг. За то, что был ты вправду другом... За то что мне любовь твоя Была порой нужнее хлеба... За то, что выдумала я Тебя таким, каким ты не был. Неожиданная концовка, напоминающая финальные повороты некоторых ахматовс- ких миниатюр, — не осуждение все же ЕМУ, не упрек, даже не жалоба (хотя эти и подоб­ ные по смыслу строки других стихов цикла, будучи вырваны из его контекста, могут быть именно так и восприняты). Любимый оста­ ется неподсуден, его право на иную судьбу и счастье — неоспоримым: «Другая своего дождется срока», «Так будь же счастлив!» Хотя по форме стихи «Одолень-травы» часто строятся как обращение: «Ты по­ мнишь», «Нет, я тебя ни в чем не упрекаю», «Постой, мой единственный друг, не спеши», — это обращение к тому, кто был и кого нет рядом. Здесь говорится без расчета быть услышанной. Здесь раздумье наедине с со­ бою, грустное и прощающее, разговор с па­ мятью, в которой героиня стихов Стюарт, перебирая даты своей любви, хочет удержать самые светлые минуты (стихотворение «Я помню дождь, слепой от солнца»). Высота пережитого чувства и память о лучшем, что было в нем, бережно и ревниво охраняются. О том же и просьба, мысленно обращенная к любимому человеку: «Ты па­ мятью в высокогорной тиши, как я, на мгно­ венье побудь!» И признание: «Нет, чувство нас не бросило на мель!» — сделано с дос­ тоинством. В стихотворении, давшем название цик­ лу, Стюарт перелагает древнее поверье. Со­ гласно ему, корень одолень-травы, взятый человеком в путь, оградит его «от лиходея, кривды и беды», а еще — что особенно важ­ но — «сбережет твою живую душу». После­ днее добавлено от автора и при чтении сти­ хов цикла невольно соотносится с любовной драмой, выявляет новый эмоциональный смысл ее исхода. Разрыв состоялся, но остался облагора­ живающий свет ушедшей любви (сравни «Твое отраженье на душе у меня» — Н. Забо­ лоцкий), остались «строки, вызванные чув­ ством», что не менее важно, чем сама любовь. Может быть, еще и в этом состоит красота, добываемая дорогою ценою, о которой од­ нажды сказала поэтесса, и что на языке цикла тоже означает «сберечь живую душу». Образом одолень-травы олицетворяет­ ся очень важная грань духовно-нравствен- ного мира героини стихов Стюарт. Вообще, образы природы, детали пейзажа здесь ста­ новятся знаками душевного состояния. Они проясняют его, «договаривают» то, что ос­ талось не произнесено, деликатно включа­ 164