Сибирские огни, 2006, № 11

Бородин тогда еще не был директором Даурского заповедника. Его должность называлась «начальник охраны». Его уволят. Уберут, как помеху для браконьерской наживы. Но прежде у него появятся показания чабанов, докладная инспектора об охоте на дзеренов, организованной тогдашним директором... И он открыто вступит с ним и с его приспешниками, в ожесточенную борьбу. И победит. А затем Александра Бородина удостоят звания «Заслуженный эколог», ин­ спекторов Олега Бугакова, Владимира Тарбаева, Андрея Таганова объявят «Ин­ спекторами года России». Но главный результат был в другом: в Даурской степи прижились около 600 дзеренов. Исключительный пример успешного восстановления и охраны редчайшего краснокнижного вида на территории России. Днем было под сорок градусов в тени. А ночью — чуть выше нуля. В близле­ жащих горах выпал снег. В июле. На крайнем юге. И к тому же все усугублялось штормовым ветром. Я замерзал в палатке и с сарказмом вспоминал слова сотрудников заповедника: «Вы у нас побываете и захотите приехать вновь...» В следующие дни начала безумствовать жара. Прохладные ночи испарились на­ прочь. Наступило круглосуточное пекло. Когда мне пришлось перебраться в металли­ ческий вагончик кордона Уточи, я сполна познал, как чувствует себя килька при пасте­ ризации в консервной банке. Дышать нечем, и ощущение постоянной сауны. Мне сказали: семьдесят градусов на грунте. И я впервые понял: когда нет тени, реальность жары можно осознать только таким способом измерения. Степь выгорала на моих глазах. Серая прошлогодняя трава становилась белесой. В одной из поездок с инспектором Сергеем мы увидели журавлей-красавок с птенцом. Пока поднимались на песчаный вал, птицы взлетели, а своего малыша спрятали в траве. Исходя из прежнего опыта, я тут же поумничал: «Журавленок Ш затаится так, что ни за что не найдем!». А птенец почти сразу встал на ноги и стал ^ смотреть на нас с широко открытым клювом. ><; — Сейчас, — говорю, — взрослые взлетят и трубным окриком приструнят не- ^ послушника. — Журавли взлетели. Птенец спрятался. А через минуту появился вновь. u И только тогда я понял его необычное поведение. Перышки у журавленка еще не И выросли. Не мог он лежать на раскаленной степной сковородке. У него один ин- § стинкт самосохранения боролся с другим и в конце концов заставлял его поднимать­ ся на ноги. А на безлесом острове Хухан в уникальнейшей птичьей колонии изнывали от жары черные, как смоль, птенцы бакланов. Над теми, что поменьше, взрослые птицы расправляли крылья, и получался своеобразный зонтик. Тем, кто постарше, спрятаться от солнечного удара было не­ куда, и они вибрировали своими подклювными мешками, обмахиваясь ими, словно веерами. И ловили каждое дуновение ветерка, поворачиваясь ему навстречу, словно флюгеры. Лучше всего, казалось, чувствовали себя чегравы и реликтовые чайки. Оба крас­ нокнижных вида образовали здесь добрососедскую колонию. Причем реликтовые чайки очень доверчивы, а красноклювые чегравы — агрессивны. За несколько сот метров они начинают пикировать на непрошеного гостя с визгливыми, угрожающи­ ми криками. Беда — в другом. Гнездовья располагаются на мыске. И при сильном шторме волна может полностью уничтожить появившееся потомство. Такое бывало уже не раз. А у реликтовой чайки хуханский пятачок — единственное место гнездо­ вания в России. Причем эта малочисленная птица настолько еще не изучена в мире, что до сих пор никто не знает, откуда она прилетает в Даурию. А вот птенцы серых цапель умирали от жары прямо на моих глазах. Для боль­ шинства из них наступившее пекло было за гранью возможного. Возле каждого гнез­ довья лежали печальные жертвы предыдущих дней. Не Сибирь, а будто — Африка. Из всех стран СНГ только в российской Даурии сохранились наибольшие пло­ щади нераспаханных земель. Да и сама степь здесь особенная. Она не похожа ни на какую другую. Например, в Хакасии климат тоже своенравный, но близость Саян­ ских гор хоть изредка, но обязательно дает влагу. Комфорт канских степей под­ держивается таежным окружением. Даже засушливые бурятские пространства не остаются забытыми влажным дыханием Байкала. А у даурской степи родная тетка — монгольская пустыня. От нее, даже в хороший год, дождевой тучки не дождешься. Последнее отберет. В Даурии, как мне показалось, даже небо не успевает остыть за ночь от днев­ ного зноя. Летние ночи короткие и тайные. Звуки почти не слышны. И утром совсем нет росы. 155 сем ьдесят градусов на г р у н т е