Сибирские огни, 2006, № 11

Огромный алый круг навис над сопками, березняками и степью, заливая все вокруг радужным сиянием, когда они спешились у отливающего густым малино­ вым отсветом Онона. Кони потянулись к воде. Мягко и сонно всплескивала рыба, в тальниках просыпались туманы, и казалось, что кто-то смотрит оттуда. — Не бойся,— тихо и ласково сказал Жаргал. И она смело потянула белоногого рыжего за длинный повод, на мгновение задохнувшись от мягкой и холодной воды. Жаргал крепко привязал карабин и дробо­ вик к седлу вороного и шагнул за ней. Вскоре они плыли, держась за гривы коней, как две большие и дружные рыбы в лучах утреннего солнца. Перешли вброд еще две протоки и въехали в тальники и заросли черемухи. Солнце было уже высоко, когда Жаргал развел костер. Синий и зеленый тэрлики украсили ветви кустов. В густой зелени весело перекликались птицы. Пока все шло хорошо, впереди — озеро Далай-нор, дядя Жаргала со своими гуртами и табунами, своя юрта. Жаргалма и Жаргал станут жить одни в степи, пасти коров и овец. У них будет много детей, они научатся любить родителей, а не портреты каких-то борода­ тых русских людей. — Как он? — спросил Жаргал, и его узкие глаза вспыхнули нежным огнем. Жаргалма тихо и радостно рассмеялась: — Я здорова, и он здоров. Смеется! — Давай отдыхать, пусть и он отдохнет,— улыбнулся Жаргал, доставая из вьюка солдатскую шинель. Говорили о сыне, который должен был родиться. Они лежали на шинели, и солнце слепило им глаза. Рядом кони с хрустом рвали траву. — Он будет таким же, как и ты, — тихо говорила, закрыв глаза, Жаргалма. Сер­ дце обволакивало нежное тепло. — Он будет лучше нас и тех людей, которые указывают друг другу, как надо жить... Я устал... Что мы им сделали? — шептал Жаргал. Сонная тяжесть наваливалась на него, тесно и жарко стало в высохшей одежде. Сквозь полудрему он думал, что лицо жены проступает откуда-то изнутри, что у нее глаза наездника, эти глаза недоуменно и с ужасом смотрели на него и людей... Он смотрел на людей и судей. Ему зачитали пятнадцать лет строгого режима... Когда начали раскулачивать, они с отцом и матерью раздали весь скот родствен­ никам и бедным. Но люди с винтовками, разорив их, все равно пришли за ними. Даже зверь, схватив добычу, уходит; эти были хуже зверей, они настигали и настига­ ли. Он не понимал: почему они не могут отогнать их, почему они должны слушаться их и ехать в какие-то неведомые края? Жаргал отказался садиться на телегу. Один из бойцов ударил его прикладом, другие стали закручивать ему руки. Отец с матерью взмолились. Он не мог видеть их такими! Вьюном выскользнув из рук конвоиров, Жаргал схватил лежавший у дома топор и рубанул по голове молоденького бурята- милиционера. Глаза паренька сразу стали недоуменными. Фонтаном хлынула кровь, люди отшатнулись от Будун Хузуна. После суда конвоиры повели его со связанными руками к машине, он наткнулся на злорадный взгляд Хорхой-Борбоя и на мгновение ослеп от ярости. Отец Хорхой- Борбоя сдал весь скот колхозу, в их деревянном доме и юртах днями и ночами пьян­ ствовали городские и аймачные начальники. Хорхой-Борбо стал председателем но­ вого колхоза, он кричал на собраниях, что у них еще есть не раскулаченные и скры­ тые враги Советской власти... Прозрев, Жаргал крикнул: — Эй, Хорхой-Борбо, если посмеешь тронуть мою жену, я убью тебя. Я вер­ нусь! Я вернусь, Жаргалма! Глаза Жаргалмы охватывали разом его и людей. Всего семь дней наслаждались друг другом Жаргалма и Жаргал в новой юрте, считали еще не родившихся детей. Что они сделали людям? Лицо Жаргала мучительно думало во сне... Похолодало, и снова огромное багровое солнце повисло над степью и Ононом, тальники и сопки быстро темнели. Жаргалма проснулась и испуганно огляделась, но, увидев спящего Жаргала, стреноженных коней, успокоилась. Она смотрела в матово-смуглое лицо мужа. А сердце ее плакало: 13 ВИКТОР БАЛДОРЖИЕВ И3 ЧИКЛА «ВЕЛИКАЯ СТЕПЬ»