Сибирские огни, 2006, № 11

и ночь и «ходят пароходы», и «огоньки горят». Так что песня эта, наверное, была не красноярской, не енисейской, а скорее всего, залетела к нам с волжских берегов, ибо в нашем Таскине осело когда-то немало саратовских переселенцев. Загадочны и удивительны судьбы песен, в особенности — народных, которые передавались буквально из уст в уста и так разносились по всей Руси-матушке. А то и по заграницам — по чужим царствам-государствам. К примеру, когда я в молодости попал впервые за кордон, в народно-демократи- ческую Венгрию, то был крайне удивлен, что в ресторанчике под окнами моей гос­ тиницы чаще всего звучала до боли знакомая разбитная песенка, которую затевали мои сибирские земляки в веселом застолье: « Пусть говорят, что я ведра починяю, П ус ть говорят, что я дорого беру...» Кстати, в Овсянке мы тоже спели эту песню, притом с подачи боевой, неунывающей хозяйки. Она вообще старалась грустные тягучие мелодии, которые выводили мы одну за одной, перемежать бодрыми и ис­ крометными. И эти веселые «вставки» первым подхватывал Виктор Петрович, легко переходя от минорного настроения к жизнерадостному. Хочу заметить, что, несмотря на возраставший сердитый и раздражительный тон его речей и писаний в последние годы, мне думается, Астафьев все же был скорее веселым, чем угрюмым человеком. По крайней мере, таким он помнится мне в «дореформенные» времена, в иные же я с ним почти не встречался, а уж в застольях— тем более. * * * Много песен перепели мы в тот осенний день, незаметно перетекший в «синие сумерки». Однако же всех, что хотелось, спеть не успели. И, наверное, потому те овсянковские «спевки» имели позднее неоднократное продолжение. Притом ини­ циатива всегда исходила от Виктора Петровича. Я никогда бы не посмел напроситься уже в силу своего «бирючьего» характера. Но он не забывал моих «природных» познаний в старинных деревенских песнях. А вот когда именно мне довелось попеть с ним в следующий раз — точно сказать затрудняюсь. В своих заметках «Хождение за «Царь-рыбой» я уже упоминал, что был среди приглашенных на дружеский ужин в честь его 60-летнего юбилея, отмечавшегося в ресторане гостиницы «Красноярск». Но там песен не пели. Там произносили по кругу заздравные тосты и даже целые литературные речи, смахивавшие на импрови­ зированные эссе, в большинстве — весьма любопытные, ибо среди выступавших были Валентин Распутин, Владимир Крупин, Валентин Курбатов, другие известные писатели и критики, а также велеречивые редакторы (в основном — редакторши) из многочисленных московских изданий и издательств, но песен, повторяю, не пели. Чего не было, того не было. Точно звучали песни на 50-летии автора сих строк, когда почетными гостями в его доме были Виктор Петрович с Марьей Семеновной. Но они, помнится, в пении не участвовали. Думаю, из деликатности. Дело в том, что большинство моих гостей им было незнакомо. Среди них не было ни писателей, ни издателей, ибо я никогда не ходил в «свободных художниках», всегда работал где-нибудь, и мой приятельский круг составляли в основном сослуживцы, соседи и вузовские однокашники. У нас была довольно тесная, спаянная (в меру «споенная») компания, и смолоду мы пели в застолье песни. В основном — народные, общеизвестные: « По Муромской до­ рожке...», «Из-за острова на стрежень...»,« Меж высокиххлебов затерялося...», но певали и редкую старинку: « Сронила колечко со правойруки...», «Отецмой был природный пахарь...», «Ой, да ты, калинушка...» Особенно же любили есенинские песни — « Отговорила роща золотая...», «Ты жива еще, моя старушка...», «За окошком месяц...» и старинные классические романсы: « У т р о туманное, у тро седое...», «Как поздней осени порою...», «Глядя налуч пурпурного заката...» ,« Пара гнедых, запряженных зарею...». Так было и в тот раз. Выпив одну-другую и шумно пообщавшись, в том числе — с Астафьевыми, мы запели «свои» песни. Однако ни Виктор Петрович, ни Марья Семеновна в наш хор не включились. Они просто сидели и с интересом слушали. В 8 заказ № 719 АЛЕКСАНДР ЩЕРБАКОВ ОНА САМА СКАЖЕТ...