Сибирские огни, 2006, № 11

Дом свой открою в осеннюю полночь. Тихо придёшь без огляда назад. ...Я ведь родился в сентябрьский полдень. Шёл листопад. Первый мой листопад. * * * Книги пылятся. Забыты портреты. Осень снежинками режет глаза. Сколько нас было «народных» поэтов? Русский народ нам в любви отказал. Новые миру явились кумиры. Любит народ «Новых бабок», «Тату». Русская, чуткая, умная лира Переселяется тихо в Читу. ПОСЛЕДНЕЕ ПИРШЕСТВО Праздничный стол мне накрыли друзья. А за столом в одиночестве — я! Взгляну на стол — там сомлели от сока пять-шесть салатов, а мне одиноко. Пунш золотеет, груздочки белеют, Искры брусники в капусте алеют. Репчатый лук в олимпийских колечках, тонко порезан серебряной сечкой, Каплями сладкого вкуса изнизан. Красные крабы, как сон коммунизма. Жемчугом черным лоснятся икринки. Спят на укропе ночные росинки. Там и глухарь, запечённый в духовке, хрупкий чеснок затаился в головках, — ждёт не дождётся, чтоб хрустнул зубок! Я, разозлившись, сижу одинок. Море напитков и море питья. А за столом в одиночестве я. .. .Солнце в окошках играет и пляшет— в рюмках, в бокалах, фарфоровых чашах. Огненный перчик дразнит язычок. Окорочок! Шашлычок! Балычок! Старый бродяга в горах Забайкалья, нет мне веселья в хрустальном бокале. Долго я жил и не многих любил. Но ни одну до сих пор не забыл. Вспомнил... и кровь заиграла женьшенем, И океанской волной — дух пельменей — ) С перчиком, с русским морозным дымком, Да и с кедровым хмельным молочком! Я кулаком по столу грохочу. Дайте того мне, чего я хочу! Дайте мне корочку русского хлеба! Воздуха Родины, чистого неба! То, что любил я в начале пути. Пусть на столе — хоть шаром покати! Дайте мне в зрелости чуткие плечи. В Сретенске очаровательный вечер, — Чтоб задремали ресницы твои — Дайте мне первой тревожной любви! Помнишь — в лесу земляника поспела! Помнишь, как тело твоё золотело! Помнишь, как пела ты— рань раскололась, Был нецелован твой бережный голос. .. .Вдруг тишина под столом заскулила Голосом жалобным, тонким и милым. Я засмеялся, увидел — щенок. Он одинок, да и я одинок. Я стал скулить, а щенок замолчавший Долго и тихо глазёнки таращил: Вот человек этой русской страны: Сколько вина в нём, и сколько вины. ЛЕРМОНТОВ Брат мой Лермонтов. Роком и веком гонимый, Ранний вестник на русской спокойной равнине. На кремнистых дорогах твоих Конь споткнулся— упал и затих. Ни свободы в России, ни тайного выбора, Даже имя из гвардии выбыло. Постарались, архивы кровя, Мгла от Зимнего, тьма из Кремля. 105 МИХАИЛ ВИШНЯКОВ МШ ПЕШИИ СТРАННИК