Сибирские огни, 2006, № 11

теперь внимания, ибо ни с чем не сравнится запах дыма, оставленный после курения травы через кальян, как аристократично Зихер называл собственного изобретения обыкновенный русский бульбулятор. И вот когда легендарный травокур начал подходить к заветному ящичку, и Вася уже стал мысленно представлять себе эти наипрекраснейшие пакетики с зеленой травкой и спичечные коробки с содержимым, представляющим собой отнюдь не спички, а нечто иное, опять же зеленое, и во много раз дороже стоящее... так вот, в этот момент Зихер вдруг остановился, повернулся к Васе и медленно, задумчиво проговорил: — А ведь менты меня все же пасут... Вася почувствовал себя так, будто он сладко спал и вдруг проснулся как раз в тот момент, когда ему снилось, что целовал он невероятной красоты девушку. Его пра­ вая нога нервно затопала по полу. — Какие, на хрен, менты, Зихер? — Известно какие. Красноперые! Последнее слово Зихер произнес протяжно, с расстановкой и вкладывая в него очень глубокий смысл. — Ты охренел, Зихер! Кому ты, на фиг, нужен? -—Вася сильно переживал отто­ го, что накуриться хотелось чрезвычайно, а его друг начинал, что называется, гнать. — Зря ты так базаришь, дружище, — Зихер уставил на собеседника свои до безобразия укуренные глаза, и его рот скривила злобная улыбка. — Ты, братишка, откуда будешь, чтоб с батькой Зихером так базарить? По-твоему, я кто? Продавец колбасы? — Зихер, спокойно... — Нет, ты все же ответь! Что я, колбасой тут банкую, что ли? — настаивал Зихер. — Зихер... — пытался остановить его Вася. — Молчать! — это слово Зихер сказал так, что Васе даже почудилось, будто травокур закричал, что бывало крайне редко. — Ты вообще в курсе, что иные и колбасные торговцы бегают от мусоров? А уж меня, при моем деле, они уже так... что жизнь не в радость! Тут Вася облагоразумился и решился молчать, покуда человек, который трез­ вым бывает раз в месяц, не выговорится. И Зихер повел длительное повествование о том, как менты стучались недавно в его дверь, а он, будучи изрядно покурившим, раз пять подходил открывать им и, видя каждый раз в глазок красноперых, снова прятался в туалете. (Это его настроение он называл «быть на измене» и произносил сие выражение очень важно и глубокомыс­ ленно). Он рассказал, как в далеком детстве бегал от ментов и, кроме этого, ничем, наверное, тогда не занимался. Но внушительнее всего он поведал о том, что мусоров с пеленок не терпит и замочит всех, кто осмелится прийти к нему в дом. Василий вслух не позавидовал тем милиционерам, что сюда придут, и вставил наконец свое слово: — Курить уже будем или где?.. Зихер опомнился, и они накурились... Внезапно Василий заметил, что времени уже много, а ему еще надо успеть в вуз на пару, а потом где-нибудь и с кем-нибудь «ловить движение» (что по-русски означает: искать тех, кто не прочь с ним накурить­ ся, затем искать место, где накуриться и т.п.). Пообещав Зихеру, что «может быть, скорее всего, наверняка» Вася еще зайдет к своему другу-травокуру, студент ушел. Когда Вася снова шел по рынку, все вокруг вдруг стали радостными. Вот гражда­ нин ближневосточной национальности радуется с суровым выражением лица; вот бабуля с радостью дует в закоченевшие кулаки. И все веселые, всем все по кайфу... Только вот жаль, что никто, кроме Васи, об этом не знает. Вася зашел в учебный корпус, не спеша и степенно, затем посмотрел на отраже­ ние своей улыбки в зеркало, которое было расположено над раковиной в мужском туалете, чрезвычайно сильно заклеено разной поганости наклейками и старательно заплевано добропорядочными студентами. Потом Вася прошел в поточную аудито­