Сибирские огни, 2004, № 2

СВЕТЛАНА БОРМИНСКАЯ ЦЫГАНОЧКА С ВЫХОДОМ ГОРОД ПОД МОСКВОЙ На Архангельской улице по вечерам в глубокой темноте среди черных деревьев краснели гранатовые ядрышки окон в трех «сталинских» домах. После взрывов в Москве по ночам в квартале старых элитных домов стали вклю­ чать прожектора, высвечивая все подступы к подъездам, ближние деревья и начала улиц. В Полежаевске и соседнем Угряжске постреливали с приходом 90-х годов, когда деньги в карманах одних не давали спать другим, более молодым, но без денег. Пост­ реливали по ночам, даже убивали, но пореже, чем в Москве. А наутро, при свете... это сонное утрешнее состояние старого дома. Покой в границах второго подъезда... В Полежаевске всего три «сталинских» дома, а в соседнем Угряжске нет ни одно­ го. В двух крайних «сталинках» живут в основном медики и начальство Космической Лаборатории, а в нашей — бывшая номенклатура, но есть и простые семьи. Раньше было положено, а может, просто умудрялись по недомыслию разбав­ лять элитных жильцов жильцами пожиже: многодетной семьей, парочкой стаханов­ цев и каким-нибудь орденоносным шахтером, который в шахту лазил только чтобы поставить очередной рекорд и сфотографироваться со своим отбойным молотком где-нибудь в углу забоя, а в остальные дни исправно заседал на конференциях и спал в разных президиумах. Сейчас-то, когда три «сталинки» обветшали и новые хозяева жизни построили себе две монолитные башни рядом с парковой зоной, былая помпезность постепен­ но уходила из широких подъездов, даже лампочки на некоторых этажах забывали менять неделями, но все равно дома еще сохранили ауру прежнего богатства. Широ­ кие желтые ступени, деревянные поручни лестниц, почти целые стекла в подъездах, иногда наличие консьержки с голубыми локонами, цветы внизу на подоконниках. И еще — пахнет стариками, мало детей, и частенько можно увидеть катафалк и элегантную гробовую крышку, скромно ждущую своего хозяина, перед встречей с вечностью, а проще говоря, с землей. СОСЕДИ Лабрадор задумался, повертел хвостом, взвыл и начал стучать двумя лапами по клавиатуре, одна лапа — одна буква, две лапы — две буквы и т.д. Хочешь или не хочешь, но всю жизнь нас окружают соседи — взглядами рав­ нодушными, безразличными, злющими, иногда— спокойными. Мы постоянно живем на виду, когда идем к дому, заходим в парадное и, трясясь от страха, если темно, бредем к лестнице. Затем, вглядываясь в бесконечные углы, с нервной дрожью ждем лифта, радостно выдыхая, когда лифт открывает свою совер­ шенно пустую желтую внутренность, и в нем не стоит маньяк с окровавленным ножичком и не спит наркоман со шприцом в дырявой вене. Соседи за все те годы, что наблюдают за вашей ничтожной на их взгляд жизнью, так много знают о вас, что без труда могут написать «Сагу о Форсайтах», посвящен­ ную исключительно вашей бесполезной и глупейшей борьбе за место под солнцем. Им просто, по занятости, не приходит это в голову. Улыбайтесь, но я — не шучу. Любой порядок у меня вызывает зевоту, что он вызывает у вас — меня вообще не наводит ни на какие размышления. Мне последние четыре года только бы с собой разобраться! Лабрадор вздохнул, полежал у батареи и продолжил: Поэтому про соседей второго подъезда я буду рассказывать не по часовой стрел­ ке и далее до восьмого этажа, а просто сяду на землю в садике у дверей и как увижу кого, так и расскажу — все, что знаю. Лабрадор выключил ноутбук и кинулся на улицу. Там было так хорошо— грело солнышко, пахло барбарисом, пели пташки, и никого вокруг не было. Лабрадор, улегшись на травке, задремал, но был разбужен...