Сибирские огни, 2004, № 2

Я — плакала. А тринадцатого в программе «Незнайка на Луне» я увидела его — в Париже! Он шел вместе с какой-то дешевой секси, поддерживая ее за талию! Такого просто не могло быть!!! Я сама видела, как он лежал в киселе кровавых брызг на мраморной лестнице, я сама слушала двумя пальцами его сонную артерию — в ней не билась кровь! Альбина металась: Его заказали? Он упал... Он решил исчезнуть, но без меня??? Он не стал... Он перевел все деньги... Он продал. Он переписал завещание, договорился. Он хотел исчезнуть — почему? Его предупреждали— допрыгаешься!Ты ходишь на краю, на грани, за гранью!..» У Альбины не было в тот день денег даже до Ханты-Мансийска, но — Париж? Искать? Зачееем?.. А 15-го вечером, когда тучи закрыли «сталинку» со всех сторон и майский су­ масшедший гром прогремел где-то в линиях электропередач, Альбина, как сомнам­ була, вышла на лестницу с мусорным ведром. И, увидев преисполненную покоя и любви к этому миру Достоевскую, пошла за ней следом и со всей энергией обману­ той не вдовы, стукнула той по голове, подло подкравшись сзади, тем самым ведром, которое несла к мусоропроводу. Достоевская упала, как подкошенная береза, Альбина потрогала ее тапочкой. И — просто по закону жанра — ей захотелось насладиться победой, а не уйти в свою темную квартиру, где витали духи, а не люди, и не было ни крошки еды, Альбина забыла в расстройствах чувств дойти до ближайшей палатки, которых в Полежаевске было видимо-невидимо. После того, как убитый и похороненный супруг, оставив ее нищенкой, объя­ вился в Париже с некой губастенькой секси, Альбине просто нужно было, хоть кого-то убить, чтобы не потерять себя в этом мире волков, где если не ты, то значит — тебя. Но— убить... Достоевская большой черной кучей лежала под ногами и шумно дышала, как прекрасная медведица. — Корова чертова! Лауреатка! Вотятебе!.. Альбина подняла ногу, но не смогла даже дотронуться до Достоевской. Словно невидимое поле защиты от всех Альбин и прочих охраняло эту поверженную галак­ тику. Вот лежит на заплеванной плитке, хрипло дышит, из черных волос по виску капает кровь, а сделать с ней — ничего нельзя. Невидимая защита, ангелы света за спиной в углах 6-го этажа, и один ангел весь вспотел, держа Альбину за ногу, кото­ рую она занесла над лицом бесподобной Татьяны. Переворот в душе. Не все можно. Что-то нельзя. У раскинутых ног Достоевской валялась синяя в серебре почерневших застежек сумка из венецианской лавки «Сан-венчерс», куда Татьяна Львовна как-то зашла, гуляя по палаццо. — Ах, ты!.. Ах, ты, обормотка! — Альбина наклонилась и подняла сумку. — Тяжесть какая! Небось, колбасы с сыром накупила и идет!..— посмотрела вниз и: — Шла корова ужинать! — кинула сумку в мусорное ведро и, не оглядываясь, перепры­ гивая через ступеньки, помчалась вниз на свой четвертый этаж. ИЗ НОВОГО РОМАНА Т. ДОСТОЕВСКОЙ: «Человека делают другие люди. Не жизнь, а люди, с которыми живешь. Они обволакивают тебя, как дожди, овевают, как ветра, рвут на части, как ураганы, залеза­ ют в душу, как змеи, некоторые умудряются целовать, проникая своей сущностью настолько далеко, что ты рожаешь. Люди — параболические антенны, ветряные мельницы, ливни, молнии. Иной раз такие, что ты, сперва невыразимо счастлив, как дурак, а после страдаешь и дер- 41 СВЕТЛАНА БОРМИНСКАЯ ЦЫГАНОЧКА С ВЫХОДОМ