Сибирские огни, 2004, № 2

о механизмах возникновения и размножения лит. лауреатства: дело это темное, кулуарное, столичное. Обратимся лучше к самим тек­ стам, попавшим в поле зрения той или иной премии и группы товарищей, за ней стоящих. Выбирать тексты и премии мы будем по той идеологии, которую они несут в массы и претензиям на «всероссийскость», которые делают их популярными и престижными. Это «Национальный бестселлер», «Букер», имени А. Григорьева и т.д. В то же время «(голово)ломка» или «(НРЗБ)», являясь вер­ хушками этих премий-айсбергов, погребли под собой массу других небезынтересных произведений, составивших так называе­ мый «шорт-лист» премии. Вернувшись еще раз к этим «шорт»-книгам, можем и сами, не хуже жюри, «пожюрить» и лауреатов, и критиков, одних увенчавших лаврами, а дру­ гих, оставивших в «шортах» забвения. Сло­ вом, не из забавы или праздности ради, а по большому «гамбургскому» счету предпри­ нимаем мы экскурс в ряды лидеров нынеш­ ней российской словесности. И дай Бог, что­ бы авансы, выданные им в виде недешевых премий, соответствовали духу и букве их произведений. Глава 1. ГЕРОЙ РОМАНА ИЛИ КОМИКСА? Что прежде всего смущает в этой вроде бы высококлассной литературе, выпестован­ ной в недрах андеграунда, так это ее расслаб­ ленность или попросту «пофигизм». Писа­ тель бросает остатки своего таланта и нерас­ траченной мудрости — житейской и умоз­ рительной, весь свой пыл свободного худож­ ника на создание романа, где нет и не будет героя. То есть он, конечно, будет (иначе это не роман, а болтовня), но при слабом харак­ тере у него обязательно будет сильное под­ сознание, а главное, смирение перед фактом существования зла, причем в самом черном его варианте. Ну а смирившись, можно под­ занять у этого зла цинизма, напора, денег в конце концов. Но вот когда герой достигнет финала (книги или жизни, в современном романе это не важно), то обнаруживает, что обратного пути к утерянной слабости (т.е. совести, честности, добру) уже нет, что зло завербовало его в свои ряды и что понятие «герой положительный» — жалкий нонсенс, ибо если ты действительно герой, то что мо­ жет быть для тебя положительным, кроме твоих желаний? Тем более если речь идет о далеко не положительном мире, который чужд уют­ ным индивидуальным миркам, создавае­ мым слабаками для своих амбиций и слабо­ стей. Тут на одной эстетике долго не продер­ жишься. И вот когда напор извне, оттуда, где признают только расчет, только выгоду, толь­ ко результат, становится невыносимым, тог­ да потенциальный герой сам обрушивает узорчатую архитектонику самообманов. Он сталкивается тогда с необходимостью бо­ роться сразу на два фронта: и за новое ми­ ропонимание, и собственно за себя, как фи­ зическое тело. Но поскольку он один (1), то ему, вчерашней «овце», приходится натяги­ вать на себя шкуру волка, которая тут же ста­ новится шагреневой: сжимаясь с каждым злым поступком, она губит не его тело, а душу живую. Таков идейный сюжет «(голово)ломки», романа Гарроса — Евдокимова (да, вот так вот, без инициалов и подписываются), полу­ чившего «Национальный бестселлер» за минувший год. В сюжете же событийном есть герой по имени Вадим Аплетаев, мел­ кий клерк крупного латвийского банка «Рекс», который благодаря своему приоб­ ретенному в юности «пофигизму» попада­ ет в жуткий переплет. Нечаянно-негаданно (под Новый год) шефу попадаются на глаза откровения подчиненного Аплетаева про свою персону, полные классовой ненависти и внеклассового мата. Тут-то и происходит упомянутое перерождение: заканчивается прозябание мелкого клерка и начинается жизнь супермена-киллера поневоле. Далее читателя ждет ряд кровавых убийств, назвать которые хладнокровными было бы слишком книжно. Когда Вадим убивает шефа и охран­ ника — случайного свидетеля убийства, это еще понятно как проявление инстинкта са­ мосохранения. Но когда под выстрелами его сбрендившего пистолета падают замертво подростки, шмонающие деньги у одиноких прохожих, два полицейских-«побирушки», сшибающие штрафы с пьяных и беззащит­ ных и еще пара каких-то политических мар­ гиналов, то объяснения этому нет, кроме абстрактного «сорвался с предписанного шестка» и «безбашенно прет через про­ странство». На самом деле это и есть тот са­ мый момент заимствования у зла его энер­ гии цинизма, после чего Вадим стремитель­ но теряет свое человеческое естество, чув­ ствуя себя игралищем неизвестных сил. Луч­ ше всего будет уподобить его здесь не су­ масшедшему (безумие — болезнь, и, следо­ вательно, имеет шансы на излечение), а дву­ мерной фигурке из компьютерных игр — 182