Сибирские огни, 2004, № 2

МИХАИЛ ВИШНЯКОВ і ш » ЛИКИ ЗАБАЙКАЛЬЯ получилась буква X. Дело в том, что бывалые читинцы еще ранее подметили сход­ ство Васьки с выражением лица Василия Васильевича Хлыновского: округлившийся подбородок городского главы, посадка глаз, прижатые уши, манера ходить все это причудливо скопировала природа с общего их портрета. Пожаловав на Уссурийскую взглянуть на борова, сразу же замечали на его боку фамильный вензель Хлыновского. Начинались беседы: — Ну что, Василий Васильевич, в бега ударился? — Интересно, а кто теперь заседает в управе? — От барыня-то выпишет горячих тебе, Васильич! Слух широко распространился по Чите. Братья Шумовы, обычно стоявшие вне политики, встревожились. Младший Константин нашел спасительное решение — Ваську повязали по ногам, уложили в бричку и увезли на Воскресеновский рудник, где боров и затерялся... А в первую неделю ноября 1903 года сдали нервы и у Васи­ лия Васильевича Хлыновского — он по собственному желанию попросил освобо­ дить его от должности городского головы. Читинцы еще долго вспоминали обоих Василиев: — Белые они были, чистые, значит, не злобные. И волю любили. СВОБОДНЫЙ ПИСАТЕЛЬ Известный сибирский писатель Илья Лавров, автор повестей «Девочка и ряби­ на», «Встреча с чудом» был причудливым человеком. Работая актером в драмтеатре и занимаясь писательством, он имел одну, но пламенную страсть — личные беседы с паровозами. Представьте себе, допустим, весну 1958 года. Ярко-синее небо, солнечные зай­ чики в лужах, гомон воробьев в старых тополях. Илья Михайлович, приняв сто грам­ мов, идет от театра к вокзалу. Щурится, делает сценические жесты, изрекает: — Пора брат, пора. Дождавшись поезда «Владивосток — Москва», он вышагивает в голову соста­ ва, останавливается у передних колес празднично сверкающего паровоза, который набирает воду, и проникновенно вопрошает: — Пьешь? — Пью, — добродушно фыркает паровоз водяным котлом. — Думаешь, ты — сильный? — Си-сильный! — свистит рожок над кабиной. — Не-е, — грозит ему пальцем Лавров. — Ты не свободный. Ты не свободный! Ты идешь только туда, куда ведут рельсы. — Иду-ду! — гудел паровоз, трогаясь в Москву. — Во! Чо я говорил — только и можешь переть в свою Москву по раз и навсегда прибитым рельсам. Ни на шаг влево, ни на шаг вправо. Трус и казенный человек. Подлый консерватор. Настоящая личность, как я, может свернуть с истоптанной дороги и посетить кафе «Сибирь», принять еще 150. А ты не можешь! Еще Гегель и товарищ Луначарский говорили: «Свобода — это не подарок, а первейшая обязан­ ность творца и русского интеллигента!» Состав уходил на запад, показывая красные фонари последнего вагона. Илья Михайлович торжествовал: — Ага! Покраснел от стыда. В следующий раз еще не так достанется. Ты еще не слышал, что дальше говорили Гегель и товарищ Луначарский... ШИЛКАИ НЕРЧИНСК НЕ СТРАШНЫТЕПЕРЬ... В начале люто-морозного января 1967 года я работал в газете «Шилкинская правда» и сотрудничал с областной молодежкой «Комсомолец Забайкалья». Из Читы последовал телефонный звонок: — Привет. Ты арифметику в школе учил? - Н у . — Отними от нынешнего 1967 года год революции — 1917. 176