Сибирские огни, 2004, № 2

«5 — <из <со К « 4 03 О а к со (=: к < X к 2 172 А пантовая кровь распаляет организм. Не вытерпел Черкасов, оседлал коня и уска­ кал... Вернулся только на следующий день, весь растрепанный, в царапинах и следах поцелуев, помятый и сконфуженный. А Николай Степанович сидит на крылечке, посмеивается, спрашивает: — Ну, что, ваше благородие, сдёрнули охотку? — Сдёрнул, — поник головой Черкасов. — А «зарок» будете давать? — не унимается Шестопалов. — Вот те крест! — побожился Черкасов. — А не прорвёт? — Ну-у...— протянул Черкасов и ушёл отсыпаться. ...Вот какими бывают они, забайкальские «зароки». От чего-то и заречёшься, а отчего-то только протянешь по-черкасовски — ну-у-у... В РЕЗИДЕНЦИИ МОНГОЛЬСКОГО ФЕОДАЛА В 1966 году на берегу Онона я услышал стариннейшую бурят-монгольскую песню. Её мелодия была переполнена такой тоской и горем, что я, не зная языка, взялся переводить этот народный плач: « Милый мой муж и хозяин мой, ты ушёл с Чингисханом на Запад. Ты завоевал много земли, добыл много богатства — коней и золотых кувшинов, дорогого оружия и украшений. У тебя на Западе много белых красивых жён. А я осталась одна в старой войлочной юрте с твоими малыми детьми. Они смотрят на Запад голодными глазами и плачут: «Отец наш, скорей вернись до­ мой!». Но не видно в степи скачущего всадника, только горько пахнет полынь да летит с Запада седая метель на мои чёрные волосы...» По моим ощущениям мы больше знаем о первобытных забайкальцах, об эпохах палеолита и неолита, бронзовом веке и железном веке Восточной Сибири, чем о жизни нашего края в 1300—1500 гт. Великий Чингисхан ушёл в Европу и увёл с собой Большую Историю. А что осталось здесь, в межречье Онона и Аргуни? Материальным свидетельством не угасшей жизни остались развалины Кондуй- ского «городка», резиденции монгольского феодала XIV века. Если развернуть подробную карту Южного Забайкалья, то сразу же возникнет вопрос: почему на этом месте воздвигнут дворец? Южнее г.Борзи от самой мон­ гольской границы идёт Нерчинский хребет — тянется километров на 350 до реки Уров. Он, как ладонью, заслоняет степное пространство от горно-таёжного. В одной из долин, падающих на юг прямо из подножия хребта, у речки Барун-Кондуй, и вознёсся в густо-синее небо Азии этот дворец. Исследователи утверждают, что по планировке и архитектурным деталям он похож на резиденцию хана Угедея, третьего сына Чингисхана в Каракоруме. Строе­ ние возвышалось на искусственной платформе из битого камня и глины высотой до двух метров. Главное здание имело в длину около 100 метров, в ширину около 60 метров. Несколько рядов деревянных колонн, облицованных глиной и покрашенных ярко-красным лаком, стояли на гранитных базах, похожих на мельничные жернова. Нижняя часть балюстрады опиралась на изваяния каменных драконовых голов. Эти каменные бруски длиной более метра, с резаным поперечным пазом, частично после пожара, уничтожившего дворец, пошли на фундамент православной церкви в селе Кондуй (странно и дико видеть этих китайско-монгольских драконов в стенах русского храма). Один камень я видел в старом Читинском музее, один — в Истори­ ческом музее на Красной площади ... Крыша дворца была покрыта ярко-синей, ярко-зеленой и ярко- желтой глазиро­ ванной черепицей. По краю крыши черепичный слой заканчивался лепными диска­ ми со сплошной позолотой. Всё блистало диковинной роскошью и красотой, роспи­ сью и чеканкой, лепниной — драконы, грифоны, львы и орлы поражали воображе­ ние своей силой и мощью. Почему резиденция могущественного правителя, как административный центр Южного Забайкалья и Северной Монголии, не поставлена на берегу Онона или Аргуни, на караванной дороге, а упрятана в подножии хребта, у скалистых гор, в долине с не очень-то богатыми пастбищами, с не очень широким обзором великого простора Азии?