Сибирские огни, 2004, № 2

=5 -с < S < М < сп К S DD О а К CQ S 5 168 Тогда нашлись в Чикое ухари, давшие слово восстановить сбыт. Оседлали коней, взяли запасных в повод, закинули за плечи добрые винторезы и под началом лихого Кехи Лоскутникова махнули через границу. Какие-то монгольские всадники несколь­ ко раз пытались догнать небольшой отряд чикойских контрабандистов, но безуспеш­ но. На одном из ночлегов пропал Кеха. Почти два года странствовали по Тибету и Китаю наши земляки. Продали панты и лошадей, тайными тропами пробрались на­ зад, дали добрый куш китайским чаем и шелком кяхтинской таможенной страже и... дело забылось. А вы еще спрашиваете, откуда в чикойской деревеньке можно увидеть старин­ ную китайскую фарфоровую сахарницу или вазочку для земляничного варенья?! Оттуда, чикояны-хитрованы! «ОДНАКО, ЗРЯПРОМАЗАЛИ...» Писатель Николай Кузаков в 70-е годы стал горделиво называть себя князем, потомком тунгусо-маньчжурского князя Гантимура. Любил во время публичных выступлений рассказывать примерно так: — Я люблю Забайкалье! Золотую красоту тайги и степей, густо-синие, как глаза любимой, озера и реки, русское поле и бурятские кочевья. Когда мы пришли в Забай­ калье, то поразились этой красоте! Меня всегда цепляла эта «зазубринка» в речах Кузакова, человека местного, або­ ригена из роду-племени забайкальских тунгусов. Как и почему «мы пришли?» Поэтому на одном из выступлений в доме офицеров я неожиданно для себя встал и прервал Кузакова на фразе: «Когда мы пришли сюда»: — Извини, Николай Дмитриевич, пришли-то мы,— показал я пальцем на себя, — а из-за деревьев стреляли-то в нас вы — тунгусы! Зал грохнул от смеха. Кузаков растерялся, пробормотал что-то про дружбу на­ родов в Сибири, а зал продолжал смеяться. Тогда он рубанул с плеча: — Да, стреляли. Однако, зря промазали! Зал вообще обломился хлопками — люстра закачалась... Потом эта фраза Куза­ кова стала знаменитой во время праздников «Забайкальская осень», среди друзей- писателей из Якутска и Бурятии, Тувы и Хакасии, из Монголии. Когда я запускал в них пародией про узкие глаза, которые от русской водки округляются, они в ответ шарахали в меня: — Однако, зря промазали! И мы все весело смеялись, шутка, и каламбур всегда были в ходу. А серьезно мы твердо знали, что вражду между народами сеют властолюбивые политики и неталан­ тливые писатели. А таких, как мы, на писательские праздники в Читу не приглашали. Нам были дороги слова « Сплотила Великая Русь». НАРОДНАЯЖИЗНЬ Я еще застал в 1950—54 годах классическую, глубинную жизнь народа в Забай­ калье. С тишиной и плачем, крестьянским умом и опытом, своеобразным укладом и моралью, верованием, сказками и приметами — со всем космосом русского Бытия в великой Азии. Знание человека о внешнем, большом мире укладывалось в простую истину «До Бога высоко, до Москвы далеко». Народ знал: в стране есть Москва, в Москве есть Кремль, в Кремле есть Сталин. Это постоянно и неизменно, как гром и молния, дождь и метель. Ветер не виноват, что дует... В своем внутреннем мире, совсем наоборот, человек был зорким, памятливым и чутким к мельчайшим колебаниям окружающей действительности. Конец теплейшего июля 1951 года. Вечер. От речки Каменушки чуть ли не бежит по своему огороду соседка Васса Анфидоновна Рыжакова. — Аксинья! — зовет она. — А?— откликается моя мать с огорода. Вода в Каменушке резко похолодала. Пока мыла грузди, руки закоченели. Это к чему?