Сибирские огни, 2004, № 2

— Много говоришь...— заскучал слесарь.— А сколько у тебя есть? — Сто рублей, — продолжала нервно хихикать Нина Ивановна. Чигиринский, молча взглянул на Сидорову и стал усиленно думать: — Ладно, иди, замок покупай, будешь мне должна... «В кого я превратилась?» — отходя от подвала в котором царствовал Генрих Чигиринский, легко подумала Нина Ивановна и, стуча каблуками, пошла к рынку покупать новый замок. СИДОРОВЫ плюс ГИЛЬЗАБИ В каждом городе, селе, деревне есть семьи, в которых, кажется, счастье находит свой дом. Они красивы. Им везет. Молодые — прекрасны, старики не ходят согбен­ ной тенью, медленно дыша от пенсии к пенсии. Они живут, а не выживают, как большинство россиян. В Полежаевске таких семей, может быть, сто... Я не буду перечислять эти семьи с первой по девяносто девятую, если позволите. Спаси вас Бог. Я расскажу только про одну, максимум две. _ Сидоровы еще с незапамятных времен, какими назову сталинские, служили в городских структурах власти. В райцентре в те годы такими структурами были гор­ ком с исполкомом и карательные органы — милиция, суд и прокуратура. Не буду вдаваться в очень дремучие подробности, но Нина Ивановна как раз и была внучкой и дочкой Сидоровых — местной знати советского розлива. У Ниночки Ивановны был брат на шесть лет моложе ее, и в то время, когда я отстукиваю этот рассказ (лабрадор откинулся в кресле и помахал затекшей лапой), — брату Ниночки было 30 лет. Ровно. УРОД У Нины Ивановны с братом было счастливое детство. Обычные воспоминания — жара, земляничный луг, островерхая дача в пойме глубокой реки и еще — солнце, дикий мороз, дорога и холод от земли, Ниночку везут на санках, и она засыпает... До сих пор квартира Нины Ивановны выглядела еще очень красивой, хотя запах бедности уже витал где-то на уровне ног и даже глаз. Крупные серые цвета на шерша­ вых французских обоях. Комнаты — серая, желтая и фиолетовая... Тишина, только треск из комнаты Октябрика. Мальчик что-то ломает. Это было разорение одной отдельно взятой семьи. И необратимость его в глазах равнодушных или сгорающих от любопытства соседей, еще до сих пор пугала, как хвост чудовищной кометы, летящий из глубин космоса прямо к земле. История банальна. Отец Нины Ивановны, когда дети выросли — красиво ушел из семьи. Уехал в Москву, оставив, все, что нажил — квартиру на шестом этаже, дом в пойме и даже «Морган», который ко времени этого рассказа уже сгнил. Еще были живы дед с баб­ кой, и в их квартире на первом этаже благоухали запахи кофе и имбиря. Мама Нины Ивановны, в отличие от многих брошенных женщин, не наложила на себя рук и не начала пить, продавая по дешевке богемский хрусталь и шифоновые занавески. Нет. Рано поседевшая, с нежным румянцем, подтянутая, как все не очень счас­ тливые бабы, толстеют-то, как известно от покоя и наличия мужа, она с молодецкой энергией, тряхнув красивой стрижкой, бросилась выдавать дочку замуж, чтобы на­ сладиться воспитанием внуков, и одновременно тянула изо всех сил вялого Антошку на золотую медаль. Ниночке было тогда 20 лет, она заканчивала институт, мама работала городс­ ким нотариусом, и за ней ухаживал ее непосредственный начальник. Отец в Моск­ ве тоже вроде женился и процветал. Эти подробности уже стерлись из памяти за давностью лет. СВЕТЛАНА БОРМИНСКАЯ Э Д Щ ЦЫГАНОЧКА С ВЫХОДОМ