Сибирские огни, 2004, № 2

СВЕТЛАНА БОРМИНСКАЯ Ш ІШ ) ЦЫГАНОЧКА С ВЫХОДОМ — Сигнал «К штурму!» — вбежал в распахнутую квартиру Сидоровых- Гильзаби! Дима. Он пришел в ту ночь — меня нет. Вещи раскиданы... Убили? Ограбили? Или взяли с собой? То, что я в роддоме, он естественно, не знал. Пустая квартира. Мазута с Саркисом нет. Никого. Пошел к Тане Дубининой. Но увидел, что дверь Нины Ивановны не заперта, забежал, увидел мальчика, тот лежал в прихожей. Услышал крик, вбежал в кухню там кипел бак с бельем, в комнату — там мужчина душит женщину, хотя поза была похожа на любовное соитие, если бы не руки на шее Нины. Помнит, как боль раско­ лола голову напополам, потом, как очнулся и лежал на полу, пахло дымом, встал, набрал 02, что-то сказал в трубку. Машинально схватил топор с пола, кое-как спус­ тился вниз, в квартире на первом этаже опять никого не было. Пустая квартира с открытой дверью и разбросанными вещами. Снова поднялся наверх, видимо, тогда его видели идущим по лестнице с топором... Помнит, как в квартиру вбежал какой-то мужик с пистолетом, и он кинул в него топор. Попал в шею. То, что это был милиционер... не знал. Его стали бить. Все. МЕШОК ГРЯЗИ Анна Львовна помахала нам ручкой из окна. Мы уезжали. Черно-белые пейзажи домов, улиц, и черно-белые люди вокруг. Все плохое за­ кончилось, а глаза отказывались это замечать. Мы оставили этот город с его гигантским «УДОВЛЕТВОРЮ!» на заборе пром­ зоны и там, за пределами наша жизнь, может быть, снова обретет цвет. Машина нагрелась от солнца. На нее никто не покусился и не посягнул ввиду явной дряхлости, хотя следы гвоздя или отвертки на замках и чей-то невыносимый запах все-таки присутствовали. Кто-то, все-таки, ночевал в ней и не раз, но взять в ней все равно было нечего, кроме разве засаленной подушки Мурадым-аги, которую мы так и не удосужились выкинуть еще в пути, нас просто завертела жизнь, люди и много чего еще... Дима держал Глафиру, я двумя пальчиками взяла этот вонючий мешок и кинула его в кусты, но не попала. — Тяжелая какая подушка, — поморщилась я. — Грязи... Дима, как мяч пнул подушку ногой — она взлетела в воздух и взорвалась!.. Из нее вместе с перьями посыпались деньги, деньги, деньги!.. Было жарко, светло и солнечно... Только что здесь шли мамы с колясками, носи­ лись на велосипедах дети, и кто-то истошно вопил из кустов: — Смотри-и-и!.. Он идет! Прячься!.. Я оглянулась. Что-то там торчало красное из черемухи... И вот из засаленной подушки летний ветер разносил купюры с лысым черепом американского прези­ дента, потом с прилизанной челочкой и, наконец, — со слащавой физиономией в галстуке. И— никого вокруг! Время словно остановилось. Провал временной все тянулся и длился, пока мы лихорадочно собирали вы­ павшие и летающие в воздухе деньги, я — в подол сарафана, Дима — просто в руки. Мы покидали этот город через полчаса. Провал во времени куда-то отошел в сторонку, и из-за кустов снова кто-то ис­ тошно завопил: — Смотри-и-и!.. Он идет! Прячься! Я оглянулась, «Газель» качнуло, и мы покинули Полежаевск навсегда. — Желаю тебе жениха хорошего, пять дочек и денег мешок! — обычно напут­ ствовала меня, начиная с 8 лет, тетя Варя Тимохина, когда я помогала донести ей воду с колонки. Наша ближняя соседка в Сапожке.